Адвокат дьявола
Шрифт:
– Что это за заботы? – нахмурилась Анна-Луиза, недовольная тем, что доктор ловко увильнул в сторону.
– У Мартино, кузнеца, сегодня был удар. Он парализован и совершенно беспомощен. Его семье необходима поддержка. Не могли бы вы ссудить им небольшую сумму и взять двух девочек в прислуги? Терезина и Розетта уже подросли и могут работать.
К его удивлению, графиня тут же согласилась:
– Ну, разумеется. Это самое меньшее, что я могу сделать для них. В последнее время я много думала о молодежи. Делать им тут нечего, а если они и уезжают,
– Хорошая идея, – осторожно ответил Мейер, еще не зная, куда она клонит. Но уже следующая фраза расставила все по своим местам:
– Взять, к примеру, Паоло Сандуцци. Ники говорит, что мальчик умен и способен на многое. Я определю его в помощники садовников. Его мать, несомненно, найдет применение лишним деньгам.
Мейера заманили в ловушку. Доктор принял подачку и теперь они ожидали, что он будет с ними заодно. Не возражая, Мейер кивнул.
– Если ему найдется работа, почему нет? Разумеется, предварительно вам нужно переговорить с его матерью.
– Почему? – спросил Николас Блэк.
– Потому что он – несовершеннолетний, – Мейер выразительно посмотрел на художника. – И по закону Нина Сандуцци – опекун Паоло.
Блэк покраснел и уткнулся носом в бокал. Анна-Луиза не могла не улыбнуться:
– Вас не затруднит, доктор, попросить Нину прийти завтра ко мне?
– Я, конечно, попрошу, но она может и не прийти.
– Не слишком ли мнят о себе эти голоштанные крестьяне! – сердито воскликнул Николас Блэк.
– Мы – странный народ, – холодно ответил Мейер. – Чтобы понять нас, нужно время.
Анна-Луиза ничего не добавила, но знаком приказала слуге налить вина и подавать мясо. Она изложила свою точку зрения. Мейер ее понял, а если Ники хочется пикироваться с евреем, она с удовольствием поприсутствует, но не более того. Однако Мейер тут же втянул ее в разговор.
– Сегодня я получил от епископа письмо. Он просит меня стать лечащим врачом монсеньора Мередита, пока тот будет находиться в Джимелло Миноре. У монсеньора карцинома. Он скоро умрет.
– О боже! – выдохнул Николас Блэк. – Только этого нам и не хватало.
– Вы пригласили его, Ники, – раздраженно воскликнула графиня, – И мне непонятно, чем вы недовольны.
– Я думал о вас, дорогая… но… Больной в доме – большая обуза…
– У меня есть свободная комната, – вмешался Мейер. – Там не столь комфортабельно, но жить можно.
– Я не хочу слышать об этом, – резко ответила графиня. – Он остановится здесь. Слуги будут ухаживать за ним, а вы – приезжать по мере необходимости.
– Другого я от вас и не ожидал, – кивнул Мейер, без тени иронии в голосе.
Принесли мясо, подали вино, и какое-то время они ели молча, подводя итоги словесной перепалки. Наконец графиня положила вилку на стол.
– Я подумала, что из уважения к епископу мы должны устроить прием этому человеку.
Николас Блэк даже поперхнулся:
– Какой прием, дорогая?
– Ничего подобного, Ники. – Графиня сурово посмотрела на него. – Я имела в виду обед. Завтра вечером. Мы с вами, доктор, отец Ансельмо. Возможность для монсеньора Мередита встретиться и поговорить в непринужденной обстановке с теми, кто может ему помочь.
Альдо Мейер не отрывал глаз от тарелки. Ну как ему противостоять такой женщине? Обычный обед! Гостеприимная хозяйка принимает местного доктора и деревенщину-священника, который уронит котлету на пол, расплескает вино и заснет за десертом под добродушным взглядом заезжего монсеньора из Рима. А когда придет время собирать показания, к кому обратится он за советом, как не к этой самой хозяйке, приютившей его под своей крышей. Обычный обед… как просто, до одурения просто.
– Ну, доктор, что вы на это скажете?
Мейер поднял голову.
– Это ваш дом, он – у вас в гостях.
– Но вы придете?
– Конечно.
Внутреннее напряжение разом покинуло графиню, ее глаза зажглись победным огнем. Увидев же улыбку Николаса Блэка, Мейер понял, что намеченный обед полностью отвечает я интересам художника.
– Интересно, какой он? – подал голос Блэк.
– Кто? – переспросила графиня.
– Наш монсеньор из Рима. В Валенте он показался мне ссохшимся и серым, как мотылек.
– Он умирает, – пробурчал Мейер. – Цвет лица от этого не становится лучше.
Художник рассмеялся:
– Но, надеюсь, характер не портится. Я ненавижу людей, которые капризничают за столом. Он – англичанин. Скорее всего, умный, сдержанный и ужасный зануда. Интересно, каковы его взгляды? Какие выводы сделает он из любовных похождений Джакомо Нероне?
Альдо Мейер круто повернулся к художнику:
– Что вы о них знаете?
Блэк ехидно улыбнулся:
– Наверное, меньше вашего. Но у меня работает его сын, а ваш дом прибирает его женщина. Сейчас много говорят о девственности, исповедниках и безбородых юношах-послушниках. Им нужен пример доброго раскаявшегося грешника, вроде Августина или Маргариты из Кортоны. Так легче общаться с другими грешниками… Вы понимаете? Вернуться к богу никогда не поздно Они великие соглашатели, эти священнослужители. Или вы не согласны, доктор?
– Я – еврей, – сухо ответил Мейер. – И не испытываю особого почтения к католицизму, но еще меньше уважаю богохульство. Так что давайте сменим тему разговора.
Тут же вмешалась графиня:
– Вы слишком много пьете, Ники!
Блэк вспыхнул, резко отодвинул стул и быстрым шагом вышел из столовой. По знаку графини за ним последовал слуга, и Анна-Луиза осталась с доктором наедине.
Она взяла сигарету, пододвинула коробку Мейеру, подождала, пока он даст ей прикурить и закурит сам. Затем наклонилась вперед и выпустила струю дыма ему в лицо.