Адвокат дьяволов
Шрифт:
Господин Президент!
Вы в течение уже многих лет являетесь жертвой гигантской мистификации, задуманной и реализуемой М. Рахимовым каждый день.
В основе мистификации сотни миллионов долларов, которые Муртаза Губайдуллович Рахимов передает работникам Вашей администрации, Федеральной службы безопасности, Генпрокуратуры. Я мог бы назвать их имена, но эти люди столь близки к Вам, что я думаю, что это должно являться государственной тайной. Задачей М. Г. Рахимова является сохранение своей преступной нелегитимной власти и награбленной госсобственности.
На разных этапах мистификации Вам предлагались разные варианты ужасов, усиленно подаваемых Вам ближайшими Вашими
Когда же преступления семьи М. Г. Рахимова стало невозможно скрывать, я знаю, что Вам докладывали о том работники Генпрокуратуры, М. Г. Рахимов решил оклеветать меня и обвинить меня не только в своих экономических преступлениях, но и чудовищных терактах и убийствах, творимых по его указаниям.
Купленные М. Г. Рахимовым сотрудники ФСБ сфабриковали на меня нелепое дело о взятке их же коллеге, постоянно ходят ко мне с угрозами убийства (уже были инсценированы попытки), отравления, ухудшение условий содержания (я поменял уже десятки камер в Лефортово, в Матросской Тишине, в Бутырке). И все это делается только ради одного. Мне говорят: молчи, ни слова про Муртазу и Урала Рахимовых, Виктора Ганцева, Александра Зырянова и других и будешь жить, иначе убьем! Эти люди из ФСБ приходили ко мне официально и их данные есть в журналах регистрации. Я понимаю, что за 400 миллионов долларов, занесенных М. Рахимовым в Вашу администрацию, можно убить не только меня, но и многих свидетелей преступлений семьи Рахимова.
Владимир Владимирович!
Я даже допускаю, что М. Г. Рахимов представляет меня как человека, претендующего на какое-то политическое влияние в стране. Я не господин Ходорковский или Березовский (ближайший советник М. Г. Рахимова), меня не интересует политика, сенатором же я стал только по воле М. Г. Рахимова. Смысл его поступка я понял лишь теперь!
Владимир Владимирович!
Вмешайтесь! Вы — гарант Конституции. Пусть чины ФСБ, Вашей администрации не мешают работникам Генпрокуратуры объективно разобраться в вопросе. Я активно сотрудничаю со следствием и теперь никакими угрозами со стороны М. Г. Рахимова и ФСБ меня не запутать и не запугать!»
Да, автору этого письма далеко до Ходорковского или Лимонова, тоже обращавшихся из тюрем с открытыми письмами к президенту Путину! Судя по стилю да и по содержанию этого послания, можно подумать, что его писал повзрослевший ульяновский мальчик Дима Семенов, письмо которого к Жириновскому я приводил ранее — в главе «Живодерня».
И все-таки это письмо характеризует не только его автора, но и является ярким документальным свидетельством всей постсоветской эпохи периода Ельцина-Путина. Почему я и процитировал его здесь целиком.
А писалось письмо, очевидно, прямо в кабинете следственной части Бутырской тюрьмы под диктовку самого Изместьева, так как оно сохранило все особенности его разговорной речи (с характерными для него словами и выражениями). Например, он и в жизни, рассказывая о ком-то, часто говорил: «Иванов, имени не помню». И это зафиксировано аккуратным стенографистом и не исправлено потом ленивым редактором.
Но так как для встреч с Изместьевым нам всегда выделялся один и тот же кабинет возле служебного помещения вертухаев, то все понимали, что он тайно прослушивается, а возможно, и просматривается операми. (Впрочем, про один-два таких кабинета известно всем завсегдатаям Бутырки, но все делают вид, что ничегошеньки не знают, — чтобы не нарушать законов жанра трагикомедии.) А значит, то, что Изместьев
Но про его публикацию, и вообще про наличие этого письма, я узнал только после того, как Изместьеву вдруг (и снова без меня) предъявили еще два новых эпизода убийств, хотя на протяжении полугода мне с большим трудом, но удавалось, путем переговоров с руководителями Следственного комитета, сдерживать разрастание обвинения.
«С чего бы это?» — подумал я тогда, не зная про письмо, и никак не находил объяснений изменившейся внезапно позиции руководства СК.
Но потом это письмо, распечатанное прямо со страницы сайта, показал мне один из наших новых адвокатов, пока мы ожидали с ним выдачи пропусков в Бутырку. При этом он так безумно радовался и так гордился тем, что письмо появилось в Интернете благодаря ему, что мне захотелось шарахнуть его по башке портфелем, чтобы с лица у него слетела улыбка Фернанделя и он пришел бы наконец в чувство. Но я сдержался, и правильно сделал. Потому что такую же глуповатую, самодовольную улыбку я увидел через несколько минут и на лице Изместьева.
— Зачем вы это сделали? — только и спросил я.
— А что? Все нормально, — дружно ответили они оба. А адвокат добавил:
— И еще папа Игоря Владимировича написал письмо. Не такое, конечно, но в таком же ключе. Причем сам написал! Да так быстро и так здорово, что мы все были вчера просто поражены! Скоро опубликуем…
Я устало опустился на стул и, попросив коллегу принести нам по стаканчику кофе, взял чистый лист бумаги и ручку.
— Этим письмом, — сказал я Изместьеву, когда адвокат вышел за дверь, — ты перечеркнул все то, что я уже сделал, обеляя тебя в глазах руководителей Генпрокуратуры и Следственного комитета и с трудом сдерживая пополнение твоего обвинения новыми статьями. Но ты перечеркнул еще и то, что мы наметили сделать через месяц, после выборов.
А после выборов, в декабре 2007 года, я должен был сходить с Жириновским (и уже предварительно договорился с ним) не только в СК, но и в Администрацию президента, — сходить, чтобы объяснить там, на самом верху, что бывший сенатор Изместьев все, дескать, понял, сделал необходимые выводы и больше ни-ни — ни словом, ни делом. Что он совсем не тот, каким его пытаются представить, а человек серьезный, порядочный и ему вполне можно верить.
Впрочем, к одному из высокопоставленных чиновников президентской Администрации я все-таки уже успел обратиться по поводу Изместьева, — на его помощь тот очень рассчитывал. И этот чиновник, выслушав меня, был крайне лаконичен. «Ты что, не можешь найти себе нормального клиента?» — спросил он. Этим все было сказано. Но отрицательный ответ — тоже ответ. По крайней мере, на этого человека Изместьев впредь мог уже не рассчитывать. А значит, и не платить денег каким-нибудь мошенникам, которые могли бы взять их якобы под него.
Да, в те годы многие знали или догадывались, что происходило в Уфе. Но заказ был сделан в Следственный комитет только на одного много знающего сенатора. А тот, как школьник-двоечник, начал канючить, что не выучил урок, дескать, не только он один. И вместо того, чтобы искать себе союзников в гадючнике, в котором жил (с другими он и не общался), Изместьев в один миг сделал их всех своими врагами. В своем письме Путину он даже назвал директоров и служащих предприятий, которые в будущем могли бы стать свидетелями защиты, но после этого, обработанные оперативниками и следователями, уже вряд ли решились бы ему чем-то помочь.