Адвокат мертвых
Шрифт:
Маленькая девочка, слизнув потеки крови с лезвия тесака, одобрительно кивнула и растаяла в зеркалах, только качнулся розовый бантик в распустившимся хвостике…
Камень лежал на столе. Кирилл пытался раз за разом проснуться, но стоило взгляду упасть в грани камня, как он снова ускользал в сон, таял в безбрежных водах огромного океана, где на самом дне, в тёмной глубине, то и дело мелькало что-то чёрное. Что-то пугающее скользило рядом, поджидая удобного случая, чтобы напасть.
Ощущение, что он что-то упускает из вида, было, но где-то далеко, на периферии сознания. Он плавал в этом океане, погружался в темные воды и снова просыпался.
Хотелось оказаться не просто где-то в стороне, а дальше отсюда. И одновременно хотелось погрузиться в воды этого океана.
Где-то в стороне доносился шум прибоя. Но до берега было очень далеко.
В реальности Кирилла звал Каин, звала Лэйла, ругалась Женька.
Он не просыпался.
В какой-то момент в шум прибоя вплелся голос, детский голос.
«— Ты меня забудешь.
— Никогда! — жарко ответил другой голос, мальчишеский.
И детский звонкий засмеялся:
— Забудешь…»
«— Почему ты так на меня смотришь? — над головой шумит густыми кронами лес и качаются под ними ветви толстого дуба.
— Ты красивая.
— Ты тоже.
— Я? Я мальчик, мне не обязательно. А красивее тебя девочек я ещё не видел.
Смех».
Волны качались, покачивая его на поверхности. Впрочем, он отдался во власть океана, и тот окутывал его, утаскивал в свои воды. И вот уже соленая вода падала на его лицо, на губы, в ушах бился ритм силы.
У нее были удивительные глаза — серые, чисто серые, как хрусталь. И волосы — такие удивительные, светлые, как лен. Она никак не могла с ними справиться. Один хвост могла собрать, а второй хвост вечно лежал непослушными локонами на плече. И розовый бантик с него был у неё на руке словно браслет.
Губы были тоненькие, но зато широкие — и улыбка до ушей была такой чистой и заразительной.
Она была в белом платье. Белых носочках и розовых сандаликах. Розовая маленькая сумочка и розовый заяц, которого она держала за одно ухо. Вторая рука была тоже чем-то занята, но дети никогда не видели чем именно.
Она появилась в их компании, когда Кириллу было шесть. Очаровательная малышка.
— Алиса. Меня зовут Алиса, — сообщила она и попросилась в их компанию.
Мальчишки в таком возрасте ещё не задирают носы, и её приняли к себе. И днями, и вечерами напролёт, она играла с ними в казаки-разбойники, учила делать луки и мечи из подходящих материалов, рассказывала об играх с мячом. Они играли в футбол, а потом и в «войнушку». У них самих первых во дворе появились мечи и луки. И они же самыми первыми оказались вовлечены в междворовые соревнования.
Она была чудесной, эта девочка Алиса.
Она смеялась…
Шли дни, недели, месяцы.
Проходили года.
Минул
Еще год — и ещё двое.
Еще год — и еще трое…
К двенадцати годам Кирилл остался единственным, кто помнил про неё, кто видел её. Девочка не удивилась.
Она тихо сказала, что однажды и Кирилл её забудет, перестанет её видеть. И…
Он не поверил.
И не забывал.
А в четырнадцать увидел то, что их друзья увидели куда раньше.
Истинный вид Алисы.
Во второй руке она удерживала огромный тесак, её белое платье было забрызгано кровью, и кровь была на ее щеке, её плече, ее теле.
Она улыбалась, и в её глазах больше не было света.
— Теперь ты меня тоже забудешь, — сообщила девочка буднично. — А мне придётся искать новых друзей. Что ж… — помахав рукой, Алиса двинулась прочь. К кладбищу. Прошла сквозь огромные врата и пропала.
Через пару дней Кирилл пришёл к ней сам.
Она сидела на крыльях памятника печальному ангелу.
Он читал надпись по одной букве, то и дело сбиваясь и начиная заново.
«Петрова Алиса Евгеньевна, 1748–1761».
— Тебе было всего тринадцать лет? — поднял Кирилл голову.
Алиса, качая ногой в башмачке, перегнулась через крылья, недовольно взглянула:
— Зачем ты пришёл?! Кто дал тебе право приходить?
— Ты сама.
— Что я сама?!
— Сказала, чтобы я приходил тебя увидеть, когда захочу. Я хочу.
— Дурак, — буркнула девочка, перепрыгивая через крылья и зависая в воздухе напротив Кирилла. Мальчик был её уже выше, поэтому чтобы смотреть глаза в глаза, ей пришлось висеть в воздухе. Впрочем, для привидения это не составило никакого труда. — Не приходи больше.
— Я хочу прийти.
Алиса сердито вздернула головой и шагнула к памятнику, влилась в него и пропала.
«Попробуй найти», — стегнул мальчика по щеке порыв ветра. — «Не найдёшь».
Он находил. Приходил на кладбище раз за разом и находил. Где бы она ни пряталась: в воздухе, на земле, под землей. Находил и приманивал.
Она выходила на его зов, потому что не могла устоять.
А потом она начала таять. Привидения не должны слишком долго общаться с медиумами, это разрушает их сущность.
И тогда они сделали то, что делали до них десятки раз медиумы и привидения — обменялись частицами собственных сущностей. Он отдал ей свою жизнь, жизненную силу, а она — кусок прожитой послежизни, сущности, которая составляла жизнь привидений. Его сила возросла, он словно бы вышел на новый круг, и Алиса снова начала разрушаться. Новый обмен, и новый виток. Они словно бы попали в заколдованную спираль. Маленькое привидение становилось все сильнее, и в какой-то момент ей уже не нужна была подпитка из реальности, чтобы сохранять себя в себе.