Адвокат своих демонов

Калинин Алексей Анатольевич

– За тебя, братан! – Марк поднимает стакан джемисона.

– За тебя! – Поднимаю и опрокидываю залпом, и сразу наливаю ещё, чтобы миновать стадию чувства вины, сразу опрокидываю второй.

Не успеваю забыть послевкусие солода, как у моего носа рука Николая с колпаком «парламента» с горкой «депутата» – так называли качественный кокс. И вот ОНО, блядь – момент истины! Как будто судьба вела меня к этому мгновению всю жизнь, она готовила меня к восхождению на трон. Как будто я прозрел и стал счастлив, я могу получить всё, что хочу, я могу хоть сальто, блядь, крутануть, хотя спорт в моей жизни ограничивался пинг-понгом в рехабе. Но всё это неважно, блядь: я – директор мира! Я-я! Я-я! Я – крысиный

король, мать его!

Клуб реально был хорош: диджеи, классная музыка, красивые люди и концентрация плотности безумно роскошных женщин – на одного мужчину, как в районной поликлинике пациентов на участкового врача.

Я никогда не был обделен женским вниманием и, в свою очередь, отвечал тем же, но что пробьет час, когда меня будут клеить, а не я – к такому меня мама не готовила. Даже когда красотка втихаря позвала меня в туалет, желание поделиться этим было сильнее природных позывов. Да они как будто растворились на фоне взлетевшей гордыни с эйфорией от такой моей востребованности у противоположного пола. В эту ночь плотских утех не было, а вот в нос мой залетал «колпачок за колпачком».

– Сколько времени? – спрашиваю Марка, с ужасом не понимая, где я очнулся, как я, что я, зачем я… Оглядываюсь по сторонам: девушки, мерседес, нас пять человек в машине, Марк на переднем сиденье, кто-то гладит меня по волосам, и вдруг и я издал мучительный стон:

– Стооп!

Авто тормозит, открываю дверь, меня рвёт, но это меня не пугает. Меня пронзает ужас того, что карета превращается в тыкву – я трезвею.

– Восемь утра, бро, бляаа! – Марк дико ржёт, наблюдая, как я свисаю из задней двери S-класса рожей в грязный снег, припарковавшегося к обочине. Девушки тоже смеются.

– Блядь, сукааа…! – Ору я от ужаса вины и неизвестности будущего. Как будто все трезвые годы пролетели перед глазами, и как будто я повис над пропастью на канатной лестнице.

– Живой? Можем ехать? – Буркнул сухо водитель.

– Естессно, шеф! Бляаа! – Но я уже ржал со всеми: то ли от ужаса, то ли от истерии безумия. Хотя это уже не имело значения.

– Нуу, стартуй, родной! – С пионерским задором Марк приказал водителю. И мы тронулись. Девушки размывались в глазах, половину того, что они, типа, шутили, я не слышал да и не хотел слышать. По вискам что-то било, рвотные массы были начеку и в любой момент могли выйти, сильный озноб, что аж трясёт, и невозможно руку ровно держать, но я улыбаюсь во всю свою морду.

Заходим в отель, нас четверо: Марк, я и две девицы без имён – не помню, как они выглядели.

– Погнали сейчас в джакузи в моём номере, вискарь и «травка» имеется! – Величественно вещает Марк, держа под руки дам. В глазах портье, оценивающего нас, читается зависть с ненавистью, и это логично: 8:30 утра, 3 января, а он в галстуке, не спал и работал в праздники, так ещё вынужден быть вежливым с зоопарком.

– Нее, друган! – С улыбкой и любовью говорю я. – Я здравомыслящий человек, надо отдохнуть! Вызовите мне платную скорую – прокапаться, – небрежно бросаю метрдотелю. Я даже не думал об этом, само вырвалось, но я не стал выяснять, как эта мысль родилась, а доверился инстинкту самосохранения. Я же не торчок, я же могу контролировать и гулять культурно.

Тук-тук-тук – стук в дверь номера:

– Можно войти? Алексей Анатольевич? – Очень услужливо спрашивает фельдшер с медсестрой в дверях.

– Угу.

– Как вы себя чувствуете, голубчик? Что пили? Что употребляли? – С материнской заботой интересуется мужчина в бело-синей униформе лет 55-60 крупного телосложения.

– Всё: виски, кокаин…

– Я понял, –

перебил меня этот добряк. – Дайте мне руку, которая вам удобнее. – Такой вежливости и обходительности я не встречал ни в одной районной больнице, даже когда был семилетним розовощеким ребёнком, экстренно доставленным с высокой температурой! – Я сейчас сделаю вам укольчик и поставлю капельницу, а на столе оставлю синенькие таблеточки. Как проснетесь, выпейте их, вы всё поняли?

– Да. – Почти со слезами счастья на глазах произнес я.

– Ну и прекрасно! С вас 10 тысяч.

Открываю глаза: темно, стены с подсветкой, Москва горит за видовым окном, память начинает фрагментами накидывать: где я, что я тут делаю… Пазлы сходятся, и от этого тревога начинает комом к горлу подступать, наворачиваются слёзы саможалости, как будто я всё потерял и настал полный пиздец всему. А что всё и чему всему – на этом моменте мысли путаются, и логика заканчивается.

Оо, синенькие таблеточки! – Заметил их на столе и одним прыжком с кровати до стола схватил их. Не медля закинулся, они даже еще в желудок не упали, но надежда, что тревога сейчас отпустит, уже заставила меня улыбаться.

– Алё, бля! Алё, Марк, алё, где ты? Алё…

– Туфта я, туфта я! Яфык прфкуфил! (Тут я, тут я! Язык прикусил!).

– Хаха, ору, бро! У нас поезд скоро, в лобби жду тебя.

Стриж Мск – НН. Едем в СВ, молчим, пытаемся поесть.

– Лёх, какие планы на праздники?

– ХЗ, на коньках хочу покататься с какой-нибудь барышней. Я ж планировал романтизм, ну хоть на 300 квадратных метрах в Парке 1 Мая среди дубов покружу. А у тебя?

– С семьей.

– Смекнул.

Дальше все четыре часа мы молчали. На вокзале обнялись и поехали в разных такси по домам.

Розовое послевкусие

Январские праздники закончились. Началась рутина, холода. Я заболел жестко ковидом, лежу дома, состояние палтуса – дошел до холодильника, устал, поел – устал, лёг. Несколько приятных юных дев в СМС сообщают о своем желании проявить заботу, но яндекс-еда и Бристоль у подъезда неплохо обо мне пекутся. Но периодически стараюсь прислушиваться к себе – нет ли желания женского пола с собой ощутить. Увы, даже по утрам я не чувствую намека на похоть. И так почти весь январь.

– Привееет! Наконец-то! Ты где? – Детский голос Жанны дрожал от радости, что, спустя пару недель затишья, я наконец-то взял трубку.

– Дома, болею.

– Я тут рядом, забегу?

– Эмм… – Не успел я ничего ответить, как она уже повесила трубку. Я было хотел написать ей, что не надо, но решил подать сигналы вниз живота картинками из памяти наших с ней встреч и передумал.

Жанна на вид – девственное создание, 19 лет от роду, с горящими от всего нового, а если ещё запретного – глазами! Любой намёк на аморальность, грех, пошлость заставляли её искренне испытывать счастье и соглашаться на все эксперименты: «Да! Хочу! Буду!» – отвечала она на все мои предложения с непорочной радостью, глядя на меня своим детским чистым личиком. Чем я, безусловно, пользовался, не испытывая стыда. А отчасти понимал, что пользуются мной, но и это не грызло моё эго. Причиной её безбашенности и безнравственности был отец – жестокий тиран, готовивший ее к браку с кандидатурой по своему усмотрению. Отчего и запирал ее дома, заставлял учиться, готовить манты и так далее. И раз в 3 месяца возил к гинекологу проверять её девственность. Но и это не было проблемой, ведь секс бывает не только классический – бедная девочка и обаятельный гад – я. Естественно, при любом удобном случае она сбегала…