Адвокат вольного города 8
Шрифт:
— Махатцеле?
— Забавный у вас, у негров, язык. Ну да, полное махатцеле произошло. Каюк.
— Вождь каюк? Нет вождь?
— Каюк, — снова закивали они, где-то даже довольные что мы что-то поняли и языковой барьер в моменте преодолели.
— Нет вождь, — я, на мой взгляд неестественно (ну не актёр я!), расстроился.
— Есть новый вождь. У нас, там, — они показали куда-то в поля и мне это показалось презабавным, потому что город был в другой стороне.
— Студент. Практика, — завел ту же шарманку.
— Сейчас «этим» вообще не до студентов, —
— Ну, прикольно же. Негр живой, мужики хоть посмотрят.
— А если он шпиён? — насупился «третий».
— Этот? — неверяще хохотнул водитель. — Типа незаметный? Да он же тупой, как ребенок, слов наших не знает, заблудится.
— Тем более нафиг он не нужен, нашёл время для гостей из Африки!
Я стоял с непонимающим видом.
— Вождь каюк. Моя уходить? — сгримасничал я.
— Да, да, вали, — великодушно взмахнул рукой третий боец.
— Твоя уходить. Приходить через месяц, ладно? — скорректировал ответ водитель, хотя практически, если отталкиваться от того, что я якобы не понимаю, то это мало что меняло.
— Месьяц? Что есть месьяц?
— Ну… месяц. У вас там в Африке нет месяцев?
— Уходить, приходить… два дня? — я показал пальцами слово «два».
— Не два, больше!
— Не два? Три? — я понимающе растопырил три тёмных пальца.
— Да, блин!!! — ужасно расстроились прекрасно подготовленные военные полиглоты.
Они сами стали показывать пальцы, в частности потребовались все пальцы этих горе-толмачей. Я, осторожно показывая пальцем на их пальцы, зверски морща лоб и закатывая глаза, пересчитал необходимое количество дней.
— Моя понять! Моя уходить, приходить через «амис»!
— Во-во. Он самый, амис. Уходи, давай, кыш! — Демид изрядно раздражённо показывал жестами, что мне следует немедленно улететь, словно я голубь.
Я кивнул и улыбнулся. Зубы у меня были белыми как арктический снег, это специальная обработка господина По, чтобы приблизить меня к образу негра.
Боевикам моя улыбка понравилась, и они стали её живо обсуждать.
— Ладно, Нгома! Ехать! Туда! У-ух-ух.
Под их пристальными взглядами я сел на велосипед и, покрываясь холодным потом (не ездил сто лет), кое-как поехал, виляя рулём и боясь, что меня в любой момент остановят или я напротив — шлёпнусь как жаба о бетон.
И хотя у меня на самый крайний случай оставался ещё Шило, мне удалось проехать почти километр. Крутил тугие педали, не оборачиваясь, стиснув зубы и глухо матюкаясь на низко посаженное седло, прежде чем я оказался в низине, в лесочке, остановился и, тяжко сглотнув, активировал Шило и перенёсся вместе с грёбанным велосипедом в лес (может быть, даже полный чудес, мать его!) на Изнанке. Уже оттуда Шило, любезно повинуясь моей просьбе и откликаясь чем-то вроде утомлённого ворчания, переместил меня в китайский квартал в лавку дядюшки По.
Там, сидя вокруг низенького столика, мирно вроде бы беседовали трое — Тайлер,
В помещении было тихо и отчетливо пахло ядрёным алкоголем.
— Водку пьёте? — хриплым осуждающим голосом спросил чернокожий я, как будто вопрошая белых проповедников «Во Христа веруете?».
— Обижаешь, босс! Это Байцзю, вообще не то же самое! — ответствовал Тайлер.
— Это же ты придумал, сельский житель, споить доселе мирных китайцев?! — с подозрением прищурился я, пристраивая корявый велосипед к стойке.
— Что у Вас с лицом, босс!?
— А что с лицом? — я осторожно пощупал, лицо на месте, губы и нос тактильно ощущаются совсем не как после незапланированного визита на пасеку.
Тайлер весело расхохотался:
— Ну, раз всё в порядке… А мы тут как раз совершали древний ритуал, переживали всячески и колдовали, чтобы у Вас всё получилось.
— Пили за меня?
— Ну, я и говорю, древний ритуал. Не щадя живота своего, точнее печени. И гляди-ка, сработало!
Он поднял рюмку, и они втроём чокнулись, после чего немедленно выпили. Запах байцзю (по-моему, так должны по имени звать очередного Годзиллу, который вылезет из реки Табол и порушит одноэтажный Кустовой) значительно усилился.
* * *
— Моя искать Канцлер! — я впёрся в лавку старого фальсификатора и прищурился, притворно осматривая лавку.
— Что Вам угодно? — повернув одной лишь головой, спросил хозяин лавки, разглядывая меня поверх своих очков, которые надевал, когда в минуты отдыха читал газету или, напротив, работал с документами.
— Моя хотеть паспорт.
— Как Вас зовут?
— Моя Нгома! Нгома Чигабатиа!
— Гражданин Нгома, — Канцлер привстал, — у Вас есть деканат, там Вас направят в паспортный стол и с некоторым трудом выдадут паспорт. Нгома понял Канцлера?
— Нгома не понимать.
— Стоп! — он резко прищурился и в лучших традициях земных контрразведчиков направил на меня настольную лампу. Сделал он это так быстро и решительно, что я на секунду капитально струхнул, решив, что старый Фриц может меня и пристрелить сгоряча. Всё-таки Чёрный рынок — штука специфическая, насколько я видел, Канцлер держит (как и многие тут) под прилавком короткую двустволку.
Все сонливость в момент слетела с Канцлера. Он яростно раздувал ноздри, зрачки его быстро бегали, фиксируя малейшие детали, а брови изогнулись атакующими кобрами.
— Аааааа… Фальшивка! — со смесью восторга и изобличения выдал он неожиданным фальцетом.
— Нгома страшно.
— Нгома покрашен ваксой? Нет, чушь, такое я бы заметил сразу.
— Нгома не понимать.
— Инэнен кора бэтэге! Аркадий Ефимович, это Вы?! Это зелье? Клянусь остатками здоровья, зелье!
— Ну, давайте я, для начала, признаюсь.
— Это лишнее. Как я сразу не понял? А ещё старый фальсификатор! Смена цвета бумаги не делает червонцы золотыми, а документ старым, но, чтобы цвет меняли на человеке, встречаю впервые.