Адвокат

Гришэм Джон

В металлическом ящике, классифицированные по неизвестному мне принципу, стояли десятки папок с делами, так или иначе имевшими отношение к деятельности «Ривер Оукс». Похоже, Ченс и его секретарша отличались педантизмом, поощряемым в фирме. Увидев наклейку «Ривер оукс/ТАГ», я аккуратно вытащил толстую папку.

— Эй! — От громкого низкого голоса в коридоре у меня душа ушла в пятки.

Откликнулся другой голос, где-то совсем рядом с кабинетом. Мужчины с увлечением начали обсуждать перипетии последнего баскетбольного матча.

С трудом передвигая обмякшие

ноги, я подкрался к двери, выключил свет и минут десять просидел на роскошном кожаном диване, слушая беседу. Уйти из кабинета с пустыми руками я не мог. Завтра мой последний день в фирме.

Вдруг меня застанут с чужой папкой? Мозг принялся лихорадочно перебирать варианты развития событий.

С баскетбола разговор перескочил на женщин. Судя по всему, собеседники не женаты — наверное, мелкие служащие, студенты-заочники, предпочитающие работать по ночам.

Постепенно голоса стихли. В темноте я запер стеллаж, подхватил папку и замер у двери. Пять минут, семь, восемь.

Высунулся в коридор — никого. Выскользнул из кабинета, миновал стол Гектора и быстро зашагал по коридору, с трудом удерживаясь от желания побежать.

— Эй!

Сворачивая за угол, я обернулся и увидел спешащего за мной человека. Поблизости оказалась небольшая библиотека. Я нырнул в спасительную темноту и медленно пошел мимо полок, пока не наткнулся на дверь. Распахнув ее, пересек крошечный холл и бросился по лестнице вниз. Прятаться в своем кабинете не имело смысла. Если меня узнали, то наверняка явятся туда, чтобы проверить.

Желания попасть на глаза охране вестибюля, удвоившей после случая с Мистером бдительность, не было. Задыхаясь, я выбежал на улицу через запасный выход — тот самый, через который мы с Полли удирали от репортеров, — и под противным мелким дождем затрусил к машине.

О чем думает человек, совершивший первую в своей жизни кражу?

Глупо получилось. Можно ли рассчитывать, что меня не узнали? Никто не видел, как я входил в кабинет Ченса и выходил из него. Никто не знает, что я унес не принадлежащее мне досье.

Не стоило бежать. Нужно было остановиться, невозмутимо переброситься с парнем фразой-другой и, пожелай он взглянуть на папку, вежливо предложить не совать нос в чужие дела. Похоже, это был один из тех, что болтали в коридоре.

Почему он окликнул меня? Зачем, если не узнал, пошел следом?

Я гнал машину по Массачусетс-авеню, торопясь снять копии и поставить папку на место. Мне часто доводилось засиживаться в офисе. Если придется вернуться в кабинет Ченса в три часа ночи, не страшно.

Я позволил себе несколько расслабиться. Отопитель работал вовсю.

Неожиданно я почувствовал удар слева и уткнулся во вздувшуюся подушку безопасности...

Очнувшись, я увидел сквозь покрытое трещинами ветровое стекло черные лица. Жутко болело левое плечо. Вдалеке послышалось завывание сирен. На мгновение я вновь потерял сознание.

Через правую дверцу санитары выудили меня из машины.

— Крови не видно, — сказал кто-то.

— Вы можете идти? — спросил мужчина в белом халате.

Я

попытался встать, но боль в плече и ребрах была настолько резкой, что ноги подкосились.

— Со мной все в порядке, — пробормотал я.

Меня уложили на носилки, перехватили руки и ноги ремнями и потащили к «скорой». Краем глаза я заметил толпящихся вокруг перевернутого «ягуара» полисменов.

— Со мной все в порядке, все в норме, — твердил я, пока врач в фургоне измерял мне давление.

«Скорая» затормозила у медицинского центра Университета Джорджа Вашингтона, через минуту я оказался в отделении неотложной помощи. Рентген подтвердил отсутствие переломов. Боль причиняли только ушибы и ссадины. Меня накачали анальгетиками и на каталке отвезли в отдельную палату.

Глубоко за полночь я проснулся.

В кресле у постели спала Клер.

Глава 15

Ушла она до рассвета. В нежной записке, оставленной на столике, Клер сообщала, что вернется, как только закончит утренний обход. Она поговорила с врачами: похоже, я буду жить.

Какая мы все-таки чудесная пара, одно слово — голубки!

Вновь погружаясь в сон, я подумал, что этот бракоразводный процесс затеян зря.

В семь утра меня разбудила медсестра и подала уже читанную записку. Пока сестра сетовала на отвратительную — снег с дождем — погоду, измеряла давление, я еще раз пробежал глазами по строкам и попросил принести газету.

Просьба была выполнена через полчаса: газета появилась вместе с завтраком.

Из заметки на первой полосе следовало, что между двумя торговцами наркотиками и их клиентурой вспыхнула ссора, был тяжело ранен человек, успевший застрелить одного из дельцов. Второй попробовал спастись на «ягуаре», но погиб, врезавшись в случайную машину. Обстоятельства столкновения уточняются.

Мое имя, слава Богу, не упоминалось.

Не стань я невольным участником драмы, посчитал бы ее обычной дракой. Что ж, добро пожаловать на улицу! Я попытался убедить себя, что в подобные обстоятельства мог вляпаться каждый. Отправиться ночью в этот район города означало нарываться на неприятности. Однако попытка удалась плохо.

Левая рука распухла и посинела. Малейшее движение отдавалось в плече и ключице. Тупо ныли ребра, но истинную боль причинял глубокий вдох. Я добрался до туалета, оправился, спустил воду и глянул в зеркало. Подушка безопасности является, по сути, небольшой бомбой. Последствия взрыва этой бомбы оказались для меня минимальными: заплывшие глаза и припухшая верхняя губа. К понедельнику буду как новенький.

С очередной порцией таблеток появилась сестра. Потребовав названия каждой пилюли, я отказался от коллекции. Снимая боль, лекарства лишали способности мыслить, а сейчас мне как никогда нужна была светлая голова. В половине восьмого забежал врач и констатировал отсутствие серьезных повреждений. Мои часы как пациента были сочтены. На всякий случай он предложил повторить рентгеноскопию. Я воспротивился, но вопрос был согласован с моей женой.