Адъютант генерала Май-Маевского
Шрифт:
Но они быстро, как лягушки, соскакивали с подвод,
щелкая затворами. Я скомандовал:
— Р-о-т-а-а-а, пли!
Раздался дружный залп.
— Рота-а, пли!—Поднялась частая перестрелка.
— Ура! Ура! Ура! — закричали партизаны, преследуя утекавших вояк.
Командир отряда, капитан, и два юнкера были убиты, четверо взяты в плен. Нам досталось много кож, муки, винтовок и патронов, а в кармане убитого начальника оказалось двести пятьдесят тысяч рублей денег. Я повернул двух пленных в сторону Севастополя и
— Идите к Врангелю и доложите ему, что в восемь часов будет занят Севастополь.
Забрав трофеи, мы двинулись в гущу леса, к казарме объездчика Евграфа. Едва мы расположились на отдых, как один из пленных бежал, другой же рассказал, что он бедный крестьянин, что у него есть невеста и родители и только нужда толкнула его под знамя Врангеля. Он умолял не расстреливать его. После долгого совещания мы решили его испытать. Мы даже предложили ему пойти в деревню и отнести денег родителям и невесте, но парень отказался.
От него мы узнали, что разбили головную часть отряда в сорок семь штыков при двух пулеметах. Паника заставила белых удрать в Севастополь вместо того, чтобы распотрошить нас из пулеметов.
Миновав с отрядом Айтодорский район, мы спустились к кордону Херсонесского монастыря. Монахи недоумевали, откуда взялась такая сила, а мы просто ввели в заблуждение святых отцов. Одни и те же партизаны прошли по густой аллее несколько раз таким образом, что, казалось, будто нас не меньше четырехсот душ.
Затем я вспомнил о приглашении золотопогонных рыболовов в экономию Томиловых и решил соблюсти вежливость. Наши со всех сторон окружили постройки. А небольшая группа направилась по прямой хорошей аллее к главному дому. Навстречу нам шел лейтенант с женой. Поравнявшись с нами, он дружески спросил:
— Много поймали?
Он узнал меня и был не прочь поболтать. Но я спросили у него документы, выяснил, что его фамилия Бурлей, и потребовал его оружие. Бурлей возмутился. Потом я предложил парочке следовать за нами. По пути попалась встревоженная хозяйка. На мой вопрос, можно ли приготовить солдатам обед, хозяйка прошипела:
— Для господ офицеров можно, но для ваших солдат у меня нет продуктов.
На террасе уже стояло под арестом несколько «отдыхающих» офицеров-рыболовов и три молокососа из кадетского корпуса. Я сел за стол; лейтенант смерил меня вызывающим взглядом и надменно протяжно проговорил:
— Лейтенант, я сын адмирала Бурлея — я тоже лейтенант. Что это за обращение, ваша фамилия?
Я помедлил и так же протяжно начал:
— Если вас интересует моя фамилия, я охотно сообщу ... (пауза, общее напряженное внимание).
— Адъютант командующего Добровольческой армией генерала Май-Маевского — капитан Макаров, ныне командир 2-го Повстанческого советского полка. Как вам это нравится, лейтенант?
Я повернул голову к «рыболовам» и напомнил:
— А для вас я являюсь Арзамасцевым!
Бурлей стал
— Господин Макаров, разрешите сесть.
— Я господ...
— Товарищ,—попробовал было он заговорить, но я его перебил:
— Какой ты мне товарищ?! Садись!
Лейтенант, видимо, терял рассудок. Его жена упала к моим ногам. Я заставил ее встать, а хозяйку вторичино спросил, найдется ли что-нибудь для моих солдат?
Через несколько минут стол был прекрасно сервирован и были поданы хорошие вина.
— Братва, кроме караула, садись шамать, — позвал я своих.
Из благородных офицеров мы превратились в настоящих партизан. Приборами никто не пользовался, ели руками,
и перед едой каждый имел право выпить маленький стаканчик вина.
Когда смененный караул закончил трапезу, я обратился к лейтенанту и всем захваченным:
— Прежде, всего, снимите погоны и форму: они нам крайне необходимы для работы. Вы проситесь к нам в отряд, но какое у нас будет к вам доверие? Ведь вы захвачены не неожиданно. Вы хорошо знаете, что мы пишем воззвания и предлагаем покидать ряды белых, назначаем вам время перехода, но вы не переходите. Вы все ждете: авось выйдем на широкую московскую дорогу. Ваше счастье, что мы вас не расстреляем. Однако помните, что добровольно перешедшим в наши ряды гарантируем жизнь, а мерзавцев беспощадно расстреливаем и будем расстреливать. Передайте князю Туманову и барону, что мы постараемся с ними увидеться в лучших условиях. Жить вам в имениях с сего числа запрещаем. До скорого свидания.
Камов дал распоряжение снять караул, а Гаузе подошел ко мне:
— Товарищ командир, разрешите вести части.
— Хорошо!
— На ремень! Налево в лес, шагом марш, — скомандовал Гаузе.
На глазах многих остающихся офицеров блестели слезы. Мы нанесли чувствительный удар их офицерскому самолюбию.
Войдя в лес, мы долго смеялись над приключением. Некоторые партизаны предполагали, что эти офицеры, пережившие сегодня переходы от жизни к смерти, явятся хорошими агитаторами в деле разложения армии Врангеля.
Но, как после выяснилось, лейтенат Бурлей с другими офицерами на подводах «снялись с якоря» в Севастополь, где лейтенант с ужасом рассказывал везде и всюду о жутких моментах, пережитых им во время захвата имения краснозелеными.
При этом, ради спасения поместья своих родственников, Бурлей старался преувеличить наши силы, дабы Врангель обратил внимание на повстанцев.
Ночью, пройдя шоссе вблизи деревни Арнаутки, мы поднялись на вершину горы, чтобы перейти в район Байдарс.ких ворот. Южнее раскинулось широкое бурное Черное море с обрывистыми каменистыми берегами. Лес был не густой, местами вырубленный. Отряд расположился на отдых, а разведка пошла на Арнаутку за продуктами.