Адъютант палача 2
Шрифт:
Заодно, я ещё раз убедился, что революционную и социалистическую плесень, которая только начала разъедать русское общество, нужно нещадно давить. И действовать необходимо по всем фронтам, начиная с уничтожения идеологов, и заканчивая настоящими преобразованиями в обществе. Хотя бы надо довести до ума начатые реформы. Ведь, несмотря на вроде как реакционное правительство, в нём собрались достаточно прогрессивные люди. Тот же Муравьёв был инициатором отмены крепости без выкупных платежей. Непримиримость господ, пришедших к власти, касается исключительно попыток ослабить страну.
– Иосиф, ты не можешь без скандалов, — Муравьёв немного приболел и говорил сиплым голосом, —
Некоторое время мы молчали, глядя в пылающий камин. Завораживающее зрелище этот танец огня. Быстро сопоставляю факты и понимаю, что сдал меня Шувалов. Именно он имеет беспрепятственный доступ к царскому телу. Значит, интриги уже начались и направлены они против Муравьёва. Либо молодого генерала задело назначение всего лишь главой отделения, или это что-то более глобальное.
– Ладно, давай пока по делу, — нарушил молчание Михаил Николаевич и сделал глоток чая, — Меня интересуют твои впечатления о работе канцелярии и первой экспедиции. Да и не только их. Необходимо оценить ситуацию со стороны и понять, где наши слабые места. Покушение на особу императора — повод задуматься и изменить ситуацию.
– Бардак — если охарактеризовать работу канцелярии одним словом. Что касается других ведомств, то ситуация гораздо хуже, и требует уже нецензурного выражения, описывающего состояние дел. Это я про работу полиции и охраны Его Величества.
Муравьёв грустно вздохнул и заёрзал в кресле, устраиваясь поудобнее. Чего-то мне не нравится, как он выглядит. Наверняка опять работает по четырнадцать часов, забывая обо всём, и своём здоровье в первую очередь. Надо обсудить это с Мосоловым. В Вильне нам удалось загнать генерала в рамки распорядка дня, где он нормально отдыхал и даже гулял, несмотря на постоянную боль от старого ранения.
– Давай вкратце, с отчётом я ознакомлюсь позже.
– Работа первой экспедиции не систематизирована. Мы больше реагируем на уже произошедшие события, чем предотвращаем их. Если брать отделение в целом, то не хватает взаимодействия между отделами. Все экспедиции работают сами по себе и не взаимодействуют с коллегами. Вопрос этот глобальный, поэтому начинать резкие перемены не стоит. Надо просто наладить работу отделов и использовать имеющиеся полномочия, коих у нас хватает. Ведь даже в нынешних условиях можно сделать многое для безопасности страны и императора. Другой вопрос, будет ли власть последовательно поддерживать необходимые изменения. И это в меньшей степени касается канцелярии ЕИВ, так как основные недостатки заключаются в работе других ведомств. Но у меня есть небольшой план из нескольких действий, которые могут успокоить ситуацию, пусть и временно.
– Мне страшно подумать, какое новое изобретение породил твой беспокойный разум, — усмехнулся Муравьёв.
– Предлагаю несколько элементарных шагов, которые сразу принесут результат. Для начала надо кардинально менять условия содержания политических заключённых. Это что за цирк, когда откровенные враги России в тюрьме пишут прокламации и даже книги? Более того, цензура умудряется пропустить произведение,
— Это вы про роман господина Чернышевского? Но ведь он был напечатан частично в «Современнике» и далее запрещён. Впрочем, издание уже закрыто, как и журнал «Русское слово», — равнодушно ответил Михаил Николаевич.
Сейчас просто невозможно убедить власти об опасности «Что делать?». Ведь писульки Чернышевского скоро станут настольной книгой каждого уважающего себя революционера и террориста. Танки надо давить, пока они чайники. И даже если момент упущен, то не всё потеряно. Часть рукописей разошлась по стране, но наверняка это не весь роман. Предотвратить его издание на Западе — вопрос воли российских властей. Учитывая, что революционной эмиграции нанесён огромный урон, то и взяться за это сейчас некому. А далее можно давить на дипломатические рычаги. Есть ещё один вариант, но явное устранение русской оппозиции вызовет ненужный скандал. Поэтому этот способ я пока озвучивать не буду.
– Именно о Чернышевском и его произведении идёт речь. Я читал отзывы агентов, и пришёл в полное недоумение. Кто позволил напечатать подобное? В докладе приложено множество восторженных отзывов на работу нашего подстрекателя. Публика трактует роман, как библию нигилизма и социализма. Но сейчас даже не об этом. Необходимо запретить политическим заключённым, даже если вина их ещё не доказана, вести какую-либо литературную деятельность, и даже писать письма. Возьмите прокламацию Заинчевского, обсуждаемый нами роман, или переписку Серно-Соловьевича с Герценом и Огарёвым, гореть им в аду! Явные враги, провокаторы и распространители губительных идей, могут спокойно заниматься своей разрушительной деятельностью из тюрьмы. Следствие длится годами и всячески затягивается. А в это время ряды революционеров только растут, так как всё больше молодёжи становится жертвами пропаганды.
– Что вы предлагаете, Иосиф? — прервал меня Муравьёв, — Всё это я знаю без вас.
– Вы же получили мою записку о трибунале. Смею надеяться, что именно по этой причине дело Каракозова и его подельников не будут слушать в уголовном суде? — увидев кивок шефа, я продолжил, — Надо воспользоваться ситуацией и рассмотреть в закрытом порядке также дела основных идеологов. После гибели издателей «Колокола», в первую очередь Герцена и Огарёва, часть общества, склонная к антигосударственной деятельности, осталась без лидеров. Есть Шедо-Ферроти, но он не особо опасен. Необходимо воспользоваться столь удачным моментом. С одной стороны, надо перекрыть доступ к распространению разного рода прокламаций, которые пишут арестанты.
– А с другой — закрыть канал поступления вредоносной литературы из-за рубежа? И как вы собираетесь это сделать? Совершите кавалерийский наскок на Швейцарию или Англию, где сожжёте местные типографии? — усмехнулся Михаил Николаевич, — Таможня и жандармерия борется с этим годами. Но бунтовщики придумывают всё более изощрённые методы доставки, и пресечь контрабанду практически невозможно.
— Это нужное дело, о котором я тоже хотел сказать, — отвечаю спокойно и не реагирую на скепсис собеседника, — Думаю, при желании и жёстком контроле со стороны властей, можно пресечь любую контрабанду. Но я хотел обсудить ещё один момент. Если убрать политическую пропаганду и призывы к революции, «Колокол» задавал много вопросов, которые беспокоят русское общество. В первую очередь — это воровство чиновников и злоупотребление властей. Дело о чудовищных хищениях во время Крымской войны было замято, и писал об этом только Герцен. Есть целые губернии, где творится самый настоящий произвол. Об этом тоже говорили наши покойники, заставляя местные власти скрежетать зубами, и трястись от возможных ревизий из столицы.