Аэций. Клятва Аттилы
Шрифт:
*
В походный лагерь римского войска, успевшего разомлеть от вынужденного безделья, магистр армии вернулся через десять дней. Приехал один. Задумчивый, словно горная вершина перед снежным обвалом. Ото всех отмахнулся — потом, мол, потом, и только Цензорию позволил войти в палатку, занавешенную багровым пологом с золотыми кистями. Снял с себя белую тисненую броню и отложил её вместе с оружием на плоскую крышку дорожного сундука.
— А где остальные? — спросил у него комит, не понимая, что происходит.
— В крепости, — ответил Аэций. — Поручил им навести в
Старейшина предупредил его, что норская кладовая отнимает у дурного человека здоровье. А хорошего напротив — делает только сильнее. Аэций не был уверен, к какой категории себя отнести, и слегка побаивался последствий.
— Выглядишь ты не плохо, — успокоил его Цензорий. — Я бы сказал, как обычно. Даже немного лучше.
— Так что же тогда?
— Привезли тут одно послание. Даже не знаю, показывать его или нет…
— Ну, и хитрая у тебя рожа. Да говори уже от кого.
— Августа прислала весточку, — выпустил долго сдерживаемую улыбку комит.
— Августа? — удивился Аэций.
Цензорий достал из-за пазухи свернутый трубочкой свиток, демонстративно обнюхал его и закатил глаза от блаженства.
— Ммм, какой аромат. Давно она тебе не писала. Раньше-то присылала послание за посланием.
— Ладно, хватит кривляться, — сказал Аэций. — Давай его сюда.
Забрал у Цензория свиток и, развернув, побежал глазами по строчкам.
— И что там? Прибавка к жалованию? — пошутил Цензорий. — Или обошлось благодарностями за верную службу?
Вместо ответа Аэций вернул ему свиток.
— На. Почитай и увидишь сам.
— Вызывает тебя в Равенну? Вот так новость, — пробормотал Цензорий, внимательно изучив послание. — Странно, что пишет лично, а причину не объясняет. Обычно так поступают с теми, кто в чем-нибудь провинился. И что будешь делать?
— Поеду, — пожав плечами, ответил Аэций.
— Ты слишком рискуешь, — попробовал отговорить его комит. — Вызов без объяснения — нехороший признак. А если тебя казнят? Как Стилихона. Как многих других. В Равенне, наверняка, до сих пор потрясают мечами из-за убийства Констанция Феликса.
— Что-что? Потрясают мечами? Ха-ха. Предлагаешь спрятаться тебе под крылышко? — Аэций дружески шлепнул Цензория по массивному пластинчатому наплечнику. — Ты ведь не хуже меня понимаешь. Не явлюсь на приглашение — объявят мятежником как Бонифатия.
— Тогда уж поедем вместе, — сказал Цензорий.
— Нет. Твое место здесь. Возглавишь командование войсками, — возразил Аэций. — Со мной поедет Литорий. У него две сотни ветеранов в новеньких золотых доспехах. Пусть в Равенне думают, что это личная охрана магистра армии или как они её называют — букелларии. А ты с остальными отправляйся в Галлию,
— Буду ждать сигнала, магистр, — по-военному четко ответил комит, понимая, что время дружеской перепалки прошло. Оспаривать и дальше решение командира он не решился, но было видно, что оно ему вовсе не по душе.
Часть 3. Обвинение
Осень 431 г. Равенна
Усталый, в запыленной одежде, на зубах скрипит дорожный песок — таким Аэций явился в окутанную утренней дымкой Равенну на северное побережье Италии.
Равенна в те дни представляла собой надежно укрепленную цитадель, окруженную непроходимыми топями и дремучими сосновыми лесами. Столицей Западной Римской Империи она стала недавно и еще не успела как следует освоиться с новой ролью. Вновь выстроенные роскошные здания соседствовали с лачугами. Изысканный аромат благовоний перебивался запахом рыбы и вонью помойных ям. На уличных перекрестках то и дело встречались разодетые представители римской знати, желавшие показать своё превосходство, и местные богатеи, считавшие глупостью тратиться на дорогие одеяния. Аэций выглядел чужаком и для тех, и для других. Потрепанная кожаная броня заменяла ему одежду. На ногах красовались сшитые в Норике сапоги. Отороченная запыленным мехом накидка прикрывала могучие плечи.
Подъехав к императорским казармам в сопровождении нескольких букеллариев, он оставил лошадь и, назвав свое имя подбежавшим дозорным, велел немедленно подозвать к нему начальника стражи.
— И принесите воды, — добавил он хрипло, чувствуя, что во рту пересохло, и язык ворочается, словно его натирали на терке.
Приказание тотчас исполнили. Аэцию поднесли ведерко до краев наполненное водой. Он отпил из него жадными глотками, обливая подбородок прохладной живительной влагой.
— Аэций? — услышал знакомый окрик и оглянулся.
Среди молчаливо стоявших дозорных появилась высокая вся в блеске фигура начальника стражи. Он был черноволос и выглядел броско. Кольчуга на нем сияла словно дамское зеркало. На загорелом лице с приятными, но ускользающими чертами, застыло то ли растерянное, то ли надменное выражение.
— Севастий?! — воскликнул Аэций, признав в нем давнего друга, с которым по юности служил в императорской гвардии. — Теперь ты начальник стражи?
— Как видишь, — ответил тот, настороженно разглядывая приехавшего.
— Ну, что ты пялишься, как на пугало? — усмехнулся Аэций. — Поприветствуй меня для начала.
Севастий, словно опомнившись, быстро пробормотал приветствие, и они обнялись по-дружески, как бывало раньше.
— Вот это другое дело, — сказал Аэций, похлопав его по плечу. — Пойдем-ка в дозорную. Угостишь меня в честь приезда своей знаменитой виноградной выпивкой.
Начальник стражи услужливо кивнул, понимая, что магистр хочет поговорить наедине.
Они вошли в дозорную комнату, где любила напиваться ночная стража. Тут и там среди оружейных стоек валялись разбитые черепки и белые рыбьи кости, оставшиеся от бесчисленных попоек. Но здесь даже в самое пекло было прохладно и пахло оружием, а не помоями.