Афанасьева, стой!
Шрифт:
Наверное, я и правда дура. Из-за него я пережила несколько малоприятных дней. Еле волочила ноги, полагая, что стала жертвой неизлечимой болезни. Впервые столкнулась с тем, что мужчина ставит своё удовольствие превыше всего, не считаясь с чувствами и мнением женщины. Разве за это не стоит презирать? Полагаю, стоит. Но я не испытывала сейчас презрения или ненависти. Только жалость. И возмущение действиями сотрудников Управления. Точнее, одного конкретного сотрудника.
– Арина, – Павел первым прервал молчание, – я не знал! Клянусь, я действительно не знал, что ты не инициирована! Если бы я мог повернуть время вспять… Всё было бы иначе. Если
– Не надо, Паша. Ничего не будет. Я не смогу. Мне казалось, я встретила своего человека. А на самом деле – это лишь твоё воздействие. Я не хочу так.
– А как ты хочешь, Арина? Только скажи, и я сделаю всё, о чем ты попросишь. У нас может быть будущее. У нас так много общего.
– Ошибаешься. У нас нет ничего общего. Ни одного общего интереса или увлечения, кроме того, ради которого ты всё затеял. У меня, по сути, не было выбора. Ты увидел меня и тут же решил, что перед тобой идеальная кормушка. Это омерзительно!
– Не надо так, Арина. Тут нет ничего омерзительного. Это лишь проявление нашей натуры, нашей с тобой общей натуры. Природа всё решила за нас. Мы можем стать идеальной парой. Я знаю массу примеров. Я слишком торопился привязать тебя к себе. Признаю. Я поступил неосмотрительно, непозволительно, грубо. Но все ещё можно исправить. Я не подонок. Ты поймешь это, когда узнаешь меня лучше. И ты не кормушка. Ты понравилась мне с нашей первой встречи.
Павел поднёс было ладонь к лицу, но тихо ойкнул и отвёл руку. Моё сердце сжалось на миг. Но всего лишь от сострадания. А это не повод продолжать заведомо безнадёжные отношения. Я не испытывала к нему никаких чувств. Павел был для меня чужим человеком. Даже если он и пытался во время разговора влиять на меня, его воздействия я не ощущала. Больше нет.
– Это конец, да? – обречённо спросил он.
Я кивнула, не отрывая взгляда от измочаленных носков своих заношенных ботинок.
– Мне жаль. Ты хороший человек. И красивая девушка. Хоть и не осознаешь этого по какой-то непонятной мне причине. Не знаю, какой гад внушил тебе обратное. Надеюсь, ты найдешь того, кого ищешь. Своего человека, как ты сказала. Если же нет, мой номер у тебя есть, и если ты передумаешь… Я буду ждать, Арина.
Я промолчала. А что я могла ему сказать?
– И ещё, – продолжил Павел, не дождавшись ответа. – Оставаться на работе не вижу смысла. Я напишу заявление. Прощай. И всего тебе хорошего.
Я кивнула через силу. Говорить не могла из-за комка в горле. Всё-таки он оказался намного лучше, чем я полагала. Получив отказ, не сорвался на мелочное выяснение отношений, не опустился до оскорблений и унижений. Принц повёл себя как настоящий принц. И это было непривычно. Предыдущие мои расставания заканчивались куда как пошлее. Павел и в этом оказался на высоте. Мне казалось, ещё немного, и я зарыдаю в голос. Сорвусь в безобразную истерику с бабьими завываниями.
Павел вышел, оставив открытой дверь, а я молча глотала слёзы. Дура ты, Афанасьева! Догони его, останови. И будет тебе счастье. С полным взаимопониманием и радостными детскими мордашками. И уроки с детьми будет делать он, а не ты. И с ненавистными счетами за коммунальные услуги разбираться тоже будет он. И карьеру сделает – работодатели любят таких, уверенных в себе – и обеспечит твоё безбедное существование. И не бросит никогда. Захар Матвеевич же сказал, что браки между ведьмами и инкубами самые крепкие. А ты будешь сидеть как у Христа за пазухой и тихо магичить или наслаждаться каким-нибудь творчеством.
Но я стояла на месте, как гвоздями приколоченная, и изучала свои потрепанные ботинки. Не люблю я его. И не полюблю никогда. Это я точно знала.
Прошло несколько минут после того, как я успокоилась и вытерла щёки. Теперь я в полной мере воспринимала окружающий мир и могла слышать, о чём говорили в коридоре. Там вёлся диалог между Семёновым и одним из оперативников Управления, Ринатом, кажется.
– Ты как первый день замужем, честное слово! Правильно бить не умеешь, что ли? – возмущённо вопрошал Ринат.
– Умею, – буркнул Семёнов.
– На…я тогда кулаками махал? Говорил же тебе, подожди до КПЗ. Мы бы его приняли. И никаких следов. А сейчас что? Служебное несоответствие. Ты совсем дебил или как?
– Или как.
Слушать это не было никаких сил. Я вышла из кабинета, продефилировала мимо айтишника и его товарища по кулачным боям и направилась на поиски Захара Матвеевича.
– Какой же ты урод, Семёнов! – бросила на ходу.
– Арина, подожди! – крикнул вслед парень. Но я не стала оборачиваться.
За спиной раздались звуки какой-то возни.
– Мужик ты или нет? – расслышала я сдавленный шёпот малознакомого опера. – Что ты с ней носишься? Было бы ради кого. Ни рожи, ни кожи.
Ну конечно. Как же иначе? С возвращением в реальный мир, Афанасьева. Похоже, только Павел разглядел твою необыкновенную красоту.
Снова послышалась возня с глухими ударами и сдавленными ругательствами.
Захара Матвеевича я нашла на крыльце. Он задумчиво курил.
– Поговорили?
Я кивнула, а затем задала интересующий меня вопрос:
– Если пиявка – не Павел, то мы снова в тупике. Кто тогда напал на меня и остальных пострадавших?
– Это нам ещё предстоит выяснить, Арина. Надеюсь, до того, как обнаружится новая жертва.
Глава 2
Боевое крещение
Новая жертва обнаружилась в среду. Ею оказалась одна из сотрудниц отдела кадров. По корпоративной почте пришло письмо, в котором содержалась просьба о сборе средств на срочную операцию. Наш отдел внёс посильную лепту, сложив её в общий конверт, пущенный по рядам опен-спейса.
В пятницу по офису разнеслась печальная весть о том, что наша коллега скончалась, не дождавшись операции. Семёнов отправил мне сообщение, в котором подтвердил, что несчастная женщина стала жертвой пиявки. Деньги, собранные на операцию, решено было вернуть жертвователям. Когда конверт добрался до нашего отдела, то почему-то оказался пустым. Видимо, кто-то забрал пожертвования с процентами.
Я возвращалась домой в дурном настроении. Не из-за денег, нет. Было очень печально осознавать, что человек, с которым ты ходил по одним коридорам, в один и тот же день получал зарплату, пересекался в столовой и курилке, неожиданно умер. И в том, что это случилось, была отчасти и моя вина. Не спаси меня Семёнов и Захар Матвеевич, может быть, моей жизненной силы хватило бы той ненасытной твари на какое-то время. Всё-таки я ведьма, пусть и неумелая. А так, получается, кто-то отдал свою жизнь для того, чтобы жила я. Вот только равноценный ли это обмен? Наверняка у той женщины остались дети. А у меня ни ребёнка, ни котёнка. Так чем же моя жизнь ценнее её? Почему она сейчас лежит в больничном морге, а я бесцельно брожу по улицам, дышу, ем, пью?