Афера (для) миллионера
Шрифт:
— Я встречаюсь с ним, потому что он мне нравится!
Саша что-то нажал и меня перебил мой собственный голос.
— А если я вам еще денег пришлю? Антонина Владимировна, у меня скоро будут деньги, много денег! Поэтому просто сделайте мне такое одолжение, хорошо?..
Фраза резанула по ушам. Я даже не сразу сообразила, когда это было, но стоило вспомнить…
— Смотри, — он с издевательской улыбкой повернул ко мне экран телефона, — Здесь даже дата есть! Разве это не день вашего знакомства? И как? Появились деньги?
Щеки горели, а глаза слезились от стыда.
— Ну-у-у? — потянул
— Хватит! — взвизгнула я, опять попытавшись выпутаться из его хватки.
Я могла бы сказать, что речь идет о деньгах за картину, вот только это не делало его упреки менее справедливыми. И я просто не могла что-то ответить. Я могла только опускать глаза.
— А что хватит? Как присасываться к чужому кошельку — так норм, а когда хотят показать честным людям твое истинное лицо — так хватит? Забавная ты. Как Макс и говорил. Кстати, о Максе!..
Я увидела, как он вновь достает телефон — будто в замедленной съемке. И в голове почему-то промелькнула мысль, что мы с Сашей играем. Правила просты: кто первый дозвониться до Макса, тот и выиграл. А награда — сам Макс.
Я дерганым движением вытащила телефон из кармана, неправдоподобно быстро нашла его имя в контактах и тут же нажала. Я не знала, что буду говорить ему, но поняла, что скажу что угодно, если это поможет мне не потерять Максима. Саша повернулся ко мне с улыбкой на лице и телефоном у уха. Мы стояли друг напротив друга, оба слушая длинные гудки… Кто же победит? Кто же победит?!
Гудок-гудок-гудок… Гудок!
— Аппарат вызываемого абонента занят…
Сердце падает куда-то в желудок, а стопы леденеют. Саша улыбается. Он начинает что-то говорить, но я не слышу — в ушах стучит кровь. Я срываюсь, резко разворачиваясь, и бегу. Не знаю куда, но куда-нибудь подальше от своего позора.
Я проиграла.
Сейчас Саша ему про меня все расскажет, добавит еще что-нибудь от себя, скинет запись… И любое мое объяснение будет выглядеть, как оправдание. И, в общем-то, мне есть за что оправдываться.
Ну да а чего удивляться? Разве я когда-то была из тех, кому везет? Кому слабость и малодушие сходят с рук?..
Глава 8
Мои проблемы в сексуальной жизни начались отнюдь не с первого секса, как мне кажется. И даже Анфиса Чехова тут не причем. Думаю, они начались в тринадцать лет, когда мои подружки со странным хихиканьем посадили меня перед монитором компьютера, закрыли дверь и включили рисованную японскую порнографию — хентай. Они дали мне в руку шоколадку с начинкой, видимо, чтобы усыпить бдительность, и нажали плэй, продолжая паскудно хихикать.
Я как сейчас помню момент эякуляции, когда главная героиня истории, которая, как ни парадоксально, имела
Мои познания ограничивались эротическими сценами из фильмов, и я была уверена, что секс — это когда мужчина и женщина голые обнимаются и целуются на красных шелковых простынях в полутьме под волнующую музыку.
Поэтому когда я увидела, что из нарисованного члена выплескивается что-то белое и вязкое, меня чуть не стошнило той самой шоколадкой. Начинка там тоже была белой и вязкой.
Я была искренне уверена, что это что-то — это гной, а мужчина, видимо, серьезно болен. И что же в этом сексуального, я так и не поняла. Как и не поняла, зачем же мужчина засовывал свою, очевидно, больную часть тела в бедную женщину.
До сих пор не могу точно сказать, зачем же я потом уже сама, дома, за закрытой дверью, нашла в интернете эту нарисованную порнуху и еще раз пересмотрела — уже повнимательней. Тогда я так до конца и не поняла смысл происходящего. Пазл не сложился.
Зато осталось легкое отвращение в перемешку с любопытством…
— Сколько раз мне еще нужно извиниться за тот день, Лен?
Валя обреченно вздохнула в трубку.
— Не знаю. А зачем вообще было мне это показывать?
— Ну ты ходила вечно такая не от мира сего… Ну я и не удержалась. Захотелось тебя немножко испортить. Давай ты просто скажешь мне, что у тебя случилось с этим твоим Максимом?
Я всегда припоминала Вале эту историю, когда у меня что-то не клеилось в личной жизни. Например, когда я подросла и мне начали присылать в личку дикпики, но меня, как художницу, смущали они мало, и я с удовольствием начинала беседу, и в конце концов выяснила, что я настолько несексуальная женщина, что даже извращенца через полчаса беседы кидают меня в черный список.
Или когда ко мне приставали в баре, и хотя сексом я с явно женатым и давно немолодым мужчиной заниматься не собиралась, меня это так повеселило, что через пять минут мужчина оскорблено облаял меня и пообещал, что такую даже слепой не трахнет.
Или когда…
— Кажется, я влюбилась.
Поделилась я совершенно равнодушным тоном.
— Э-эм… — потянула подруга, — Звучит неплохо. Очень неплохо! Даже, я бы сказала, замечательно! Хоть ты и говорила, что ты не влюбляешься, но я верила, что это случится. В конце концов, ты очень нежная девочка, тебе просто нужно было дождаться кого-то особенно… Погоди! А чего тогда голос такой грустный?
— Кажется, он меня теперь ненавидит, Валь. А еще, кажется, я жестко облажалась! — голос все-таки задрожал, — Почему во всех моих проблемах я всегда должна быть виновата сама, а? Вот объясни мне?! Ну почему дело не может быть в окружающих! Это так несправедливо! Мало того что бесталанная, так еще и бедная, а ко всему прочему — дура! Дура и гадина! Как мне жить, Валь?.. Он меня ненавидит теперь…
Я сидела на скамейке в парке недалеко от Максова дома. Хотела бы я оказаться далеко, но я не спортсменка — я художница. После пары минут отчаянного забега от себя, Саши и проблем дыхалка кончилась, и я трагически свалилась на ближайшую чистую горизонтальную поверхность. Состояние было слезливо-апатичное.