Афера

Фрей Стивен

– Ну, что там у вас? – пробурчал Чеймберс.

– В тот раз, закашлявшись впервые, вы назвали одно имя. «Кэтрин, Кэтрин, помоги мне», – повторяли вы. Мне известна ваша биография. Вашу жену зовут иначе. Так вот, я и хотел спросить, может, нам следует что-то знать? – Фэлкон подмигнул старику.

– На что это вы намекаете, мистер Фэлкон? – прошипел Чеймберс.

– Ну, я не знаю, секретарша, приятельница дочери, – Фэлкон попытался улыбнуться как можно простодушнее.

Чеймберс медленно поднялся со стула.

– Вообще-то,

Фэлкон, я не обязан перед вами отчитываться. И все же скажу. Кэтрин – имя моей сестры. – Чеймберс мельком взглянул на Фэлкона. – Вот сидите вы передо мной с этой дурацкой ухмылкой на лице, такой победоносный, такой молодой, – сколько вам, тридцать пять, меньше? А попробовали бы ходить с памперсом в штанах величиной с одеяло, зная, что он может понадобиться в любую минуту. Попробовали бы разжевывать филе-миньон. Ходить под себя ночью. Испытайте все это – и скажите: уверены ли вы в себе хоть чуть-чуть? Единственное, о чем я сожалею, так это о том, что меня уже не будет, когда вас настигнут эти радости. Впрочем, тогда я буду счастлив. Буду мертв. – И Чеймберс, не произнеся более ни слова, медленно вышел из комнаты.

Фэлкон сидел, задумчиво глядя на все еще дымящийся кофе. Чеймберс прав. Старость – не радость. Он сочувствовал ему. Одно только смущало его. У Чеймберса нет сестер, только брат во Флориде. Фэлкон готов был пари держать, что Кэтрин – одна из прежних секретарш Чеймберса.

Фэлкон откинул голову и прикрыл глаза. Сегодня для него исторический день. Он подготовил тендер, так как знал финансовый мир и тем самым запечатлел свое имя в анналах. Фэлкон покачал головой и открыл глаза. Конкуренты не дремлют. Носом землю роют. Он их нюхом чуял. Теперь надо защищать свое. Видит Бог, «Пенн-мар» нужна ему.

Глава 19

Конференц-зал юридической конторы «Данлоп и Лейтем» напоминал театр военных действий. Участники их провели здесь три дня, и длинный стол был завален коробками из-под пиццы, в которых сохранились кусочки сыра, полупустыми банками от самых разнообразных прохладительных напитков, всяческими документами и вообще горами бумаги. Ковер и шторы пропахли сигарным дымом. Барксдейл так и не смог обойтись без четырех сигар, контрабандой принесенных им сюда вчера днем. Дождавшись, когда остальные удалились в кабинет Бартоломью на срочное совещание со специалистами по антитрестовскому законодательству из юридической конторы «Дэвис и Полк», Барксдейл жадно выкурил сигары одну за другой. Чеймберс по возвращении набросился на него, но было уже поздно – дело сделано. Комната провоняла дымом.

На улице грохотал гром, отблески молний плясали по крышам небоскребов Манхэттена.

– Этого еще только не хватало. – Фэлкон на мгновение оторвался от компьютера и бросил взгляд в окно.

– В чем дело? – осведомился Барксдейл.

Пальцы Фэлкона еще быстрее забегали по клавиатуре нового компьютера, установленного здесь сегодня утром.

–

Если в здание попадет молния и выбьет электричество, я все свои записи потеряю. – Фэлкон поспешно начал переводить их на дискету.

– Что это вы делаете? – спросил Бартоломью. Никто из собравшихся здесь нынче ночью не возвращался домой и, стало быть, не имел возможности принять душ и переодеться. Но Бартоломью выглядел свежим, как обычно. На рубашке ни единой морщинки, брюки – по стрелочке, и даже мешков под глазами почти нет.

Фэлкон снова оторвался от компьютера. Около трех утра ему пришло в голову, что спокойствие Бартоломью – отнюдь не игра на публику.

– Вы когда-нибудь устаете? – спросил он. Ведь только Бартоломью, единственный из всех четверых, ни на минуту не прилег отдохнуть в одном из кабинетов конторы.

Тот лишь улыбнулся в ответ. Славный малый. Острый на язык, как и большинство людей его профессии, он скрашивал томительные и скучные часы пребывания здесь.

– Как и моему герою Наполеону Бонапарту, – ответил Бартоломью, – мне достаточно для сна пяти часов, а одну-другую ночь могу и вообще пропустить.

– Так чем все же вы там заняты? – резко спросил Чеймберс, словно задетый тем, что Фэлкон так и не ответил Бартоломью. Но теперь он всегда разговаривал с Фэлконом таким тоном.

– Пытаюсь понять, сколько заплатит за «Пенн-мар» этот химический монстр из Германии, «Хехст».

– Забудьте о нем, дела там идут неважно. Займитесь лучше «Дюпон», – велел Чеймберс.

– Пусть неважно, но проблема в том, что марка сейчас отлично стоит в соотношении с долларом и, учитывая это, немцы могут купить «Пенн-мар» довольно-таки дешево.

Чеймберс собрался возразить, но тут на столе заверещал один из многочисленных телефонов.

– Да? – Бартоломью немедленно поднял трубку. – Минуту. Фэлкон, это вас.

Ну вот. Теперь и Бартоломью обращается к нему по фамилии.

Фэлкон подошел к телефону.

– Да?.. Да... Сейчас?.. Прямо сейчас? Ясно. – Фэлкон повесил трубку.

– Ну, что там? – Барксдейл подался вперед.

Фэлкон взял пульт и включил встроенный в стену небольшой телевизор. Экран засветился, и Фэлкон нашел канал Си-эн-эн.

– Приятель с биржи звонил, говорит, надо смотреть Си-эн-эн. Вроде какое-то заявление передают.

– Что за заявление? Что вообще, черт возьми, происходит? – Барксдейл потянулся за очередной сигарой.

– Я попросил бы вас не курить здесь, – с нескрываемым раздражением сказал Бартоломью.

Фэлкон впервые видел его таким. Похоже, и он дошел до края.

– А ну-ка заткнитесь. – Барксдейл взял себя в руки. – Я плачу вам...

– Ничуть не бывало! Это я плачу. – Чеймберс метнул взгляд на Барксдейла. – Уберите эту штуковину. Я четко выражаюсь?

Посмотрев на Чеймберса, Барксдейл вернул длинную сигару на место и захлопнул крышку серебристого портсигара.