Аферист
Шрифт:
— Кого? Антона Игоревича? Так вон он, — показали мне.
— Не знаете, он дорого берёт? — затягиваясь, спросил я.
— В каком смысле?
— В прямом. За экзамен сколько?
— Не по адресу обратился, вот у тех спроси, — кивнул парень.
«Те» были и одеты получше, и держали себя вызывающе. На понтах. А наш Антоша и впрямь берёт. Отлично. Если человек сволочь, он сволочной во всём.
Я докурил, тщательно погасил сигарету о край бетонной урны и пошёл встраиваться в колонну поближе к моему клиенту. В окружении коллег, тот был громогласен и сжимал
— Привет, — оттёр я стоявшего рядом с ним солидного лысого мужика.
— Что это такое! — возмутился лысый. — Вы кто такой! Здесь идут преподаватели с нашей кафедры.
— Кто надо, — сунул я ему в лицо красную корочку музейного сотрудника. — Я к товарищу Малиновскому. Не мешайте следствию.
— Ко мне? В чём дело? — опомнился виновник спора.
— Давайте выйдем из строя и побеседуем в сторонке, — предложил я.
— Да вы кто такой? Покажите ваше удостоверение.
— Хорошо, я могу и здесь. Я адвокат вашей бывшей супруги Хатаевой Розы Осиповны.
Она подаёт в суд на вас.
— Какой супруги? Ты был женат? — раздался женский голос сзади.
— Не был я женат! — взорвался Антоха. — Эта аферистка меня преследует не первый год.
— Забавно. Машину у нее украли вы, а аферистка, значит, она.
— Я ничего не крал! Машину приобрёл на собственные сбережения.
— Следствие установит, много ли сбережений у вас было на момент покупки машины. Советую прийти к соглашению в порядке досудебного урегулирования. Розе Осиповне от вас ничего не нужно кроме её машины.
— Отойдите от меня, я милицию буду звать.
— Верни машину по-хорошему.
— Считаю до трёх и зову милицию. Раз.
— Значит, будет по-плохому. Я превращу твою жизнь в ад.
Я шагнул в сторону и затерялся в толпе за пару секунд. Ну что же, для очистки совести поговорю конечно с Борисом. Выслушаю нейтральную сторону. Но Малиновский уже заслужил кару небесную. Брать взятки со студентов, верх цинизма. Так что диверсию я ему устрою в любом случае. Так что от машины он и сам будет рад избавиться. И в органы капнуть мне не заржавеет. Вор должен сидеть в тюрьме. Взяточник должен сидеть на соседних нарах. Совсем скоро так и будет. Раньше мне для этого надо было хитро вывернуться, чтобы самому ничего не нарушить, а доказать в рамках закона, что очередная падаль виновна и заслуживает срока. Теперь я смогу наказывать их на своё усмотрение, а уж как там сработает закон — его дело.
Встреча в этот день с Николаичем была почти случайна. Почти — потому что я хотел с ним как-нибудь встретиться и поговорить, но не планировал это прямо сегодня. Оно само получилось.
Я покрутился вокруг института народного хозяйства, но вишнёвую «семёрку» не обнаружил. Задумался. Мог Антоша оставить машину дома? Мог. Особенно если после демонстрации любви к советской родине он в едином порыве с коллективом рванёт за город. Не очень хорошо. Нынешние люди совместно с машиной и гараж приобретали. А какой шикарный случай! Город после обеда опустеет, самое то для диверсии. Ладно, у него кроме машины и другие
Летнее кафе под открытым небом по случаю раннего тепла работало и пока даже не сильно забито народом. Вот когда с митингов пойдут, тут будет не протолкнуться. И вдруг под сень дерев вступает Степан Николаевич собственной персоной, весь расхристанный, даром, что в форме. В зюзю. Я прямо глазам не поверил — наш Николаич капли в рот не берёт, а тут такое. Пригляделся, он ли? Вдруг показалось. Да нет, ну его я узнаю в любом обличии и состоянии.
— Здорово, — подошёл я. — А чего это ты в таком виде, товарищ младший лейтенант?
— Я не на службе, — качнулся он.
— Ну да, успокоил. Что ж ты порочишь честь мундира, Николаич?
— Уйди, горе у меня.
— Что за горе, может помочь чем?
— А ты кто? — вдруг взглянул он на меня совершенно трезвым взглядом.
— Ваш позавчерашний клиент. Не узнаёшь?
Николаич прищурился, подумал минутку и выдал:
— А-а, этот, без трусов. Снова к нам собираешься? Понравилось? — махнул он на бочку с пивом.
— Я нет, а ты, похоже, туда и попадёшь. Давай-ка я тебе помогу до дому добраться.
— Нет. Давай выпьем и поговорим как алкаш с алкашом.
— Но потом домой.
— Да.
— Хорошо. Нам по маленькой налейте, — попросил я.
— Милицию вызвать? — кивнула девушка на Николаича.
— Не надо, это друг мой, сейчас я его уболтаю и сам доставлю домой.
— Ну рассказывай, — поставил я кружку перед Николаичем, — что за беда приключилась?
— Я ничтожество и подлец.
— За что ж ты себя так?
Молчит.
— Давай ты мне как старому другу, всё как на духу. Как батюшке на исповеди. Покаешься, может полегчает.
— Я работаю в вытрезвителе. А мой напарник обирает пьянчуг, карманы выворачивает, кошельки. А я знаю это и ничегошеньки не делаю, чтобы остановить его.
— Ну так сделай.
— Не могу. Он мне сказал… в общем не могу. Понимаешь?
— Понимаю, — скрипнул я зубами.
Не из-за Барсука ли Николаич на всю жизнь остался старшиной? Оно ведь как из лейтенантов старшинами становятся? Известно как — строгача влепили и в звании понизили. Но Степан Николаевич никогда не рассказывал об этом, да и в принципе никто не знал, что он в начале карьеры состоял в офицерском звании.
— Что мне делать? Попрошу отставку завтра.
— Отставку мы Барсуку твоему пропишем, погоди маленько, прищучим его по-крупному. А ты работай как работал. Сейчас домой придём, баиньки ляжем, а завтра головка будет бо-бо, но это даже на пользу, чтобы в будущем неповадно было напиваться, да ещё честь офицера ронять. Давай-ка мы тебя замаскируем немного да пойдём потихоньку.
Мы направились за зелёную изгородь, чтобы переодеться. Я снял с Николаевича куртку и фуражку, кое-как впихнул его в свой плащ и повёл в сторону дома. Ещё три квартала пройти. Дотащу.