Афганская война глазами военного хирурга
Шрифт:
Потерявший зрение капитан Пётр Копейкин по-прежнему на контакт не шёл, на вопросы не отвечал. Лишь продолжал разговаривать только с собой. Но из краткой информации от сестричек Ивановой Снежанны и Безматерных Нонны узнали и о нём. До Афганистана служил в Киевском округе, опытный хирург. Теперь в Киеве живёт его жена и сын пяти лет. В Джелалабадской Медроте прослужил только полгода. Подорвался на санитарном УАЗике недалеко от расположения военного городка. Водитель погиб, а офицер остался в живых, но осколками получил ранение в ноги и в голову, потерял оба глаза. Здесь в Кабуле лежит уже две недели. На второй или третий день после госпитализации перестал реагировать на вопросы. Специалисты
История младшего сержанта Юры Пшенко была более чем скромна. Он выдал скупую информацию. Родителей нет, вырос в детском доме в одном из городков Белоруссии. Закончил восемь классов, поработал на заводе. Призван в армию. Закончил учебку, получил специальность санитарного инструктора. Здесь, в Афгане ровно год. Ранение получил в первый день рейда 26 января, когда стояли ротой на боевом охранении при прохождении всей остальной боевой колонны. «Словил животом» очередь из пулемёта, жаль, что снял бронежилет — решил переодеться, тут и обстрел начался.
Чаще всех и больше всех Невский теперь общался со своим ближайшим соседом по кроватям. С капитаном Красько у них оказалось много общего. Он родом из Кемерово, там закончил школу, там же проучился первые четыре года в медицинском институте. Потом перевелся в Томск на Военно-Медицинский Факультет, который закончил на три года раньше Невского. У них был даже общий «классный папа» (ответственный за взвод офицер), учился также в первом взводе. Он женился, как и Невский, на «томичке» в конце шестого курса. Теперь у него сын семи лет и дочь пяти лет. До Афганистана успел поработать два года хирургом в медсанбате. А здесь попал служить хирургом в Отдельную Медроту в Газни. В тот гарнизон переехал бывший ведущий хирург и начальник Невского капитан Александр Голущенко. Правда, там он стал начальником медслужбы полка, зато получил заветное звание майор. Красько хорошо знал Голущенко, они даже сдружились. Теперь Александр и Николай часто вспоминали общего знакомого. Срок службы в Афгане у Красько почти закончился, оставался какой-то месяц всего.
Но на этом сходство не закончилось. Николай тоже получил ранение в рейде при следовании в колонне. Очередь из крупнокалиберного пулемёта пробила кабину машины и раздробило правое бедро. Спасти ногу не удалось. Ампутация была проведена на уровне середины бедра. В этот госпиталь капитана перевезли через пару дней после ранения. Теперь его в ближайшее время ждёт отправка в Ташкент. Своей жене, которая живёт с детьми у его родителей в Кемерово, пока о ранении не писал. Но придётся.
Никто в палате, кроме Красько, даже не строил планов на будущее. Оно казалось призрачным. Лишь оптимист Николай твёрдо верил — продолжит службу в армии, а работу хирурга не оставит.
Была у Николая Красько ещё одна страсть всей его жизни, о которой он мог говорить часами. Это охота. Здесь их «пути» с Невским разошлись — на охоте тот никогда не был, но очень любил рыбалку.
Теперь при каждом удобном случае капитан вспоминал свои «охотничьи истории». Его с интересом слушал не только сосед Александр, но даже обожжённый Сергей прекращал стонать, а Юрка переставал материть вполголоса всех и вся, заслушиваясь рассказами «советского барона Мюнхгаузена». Как известно, охотники по праву считаются одними из лучших рассказчиков. Ну, а «не приврать — красиво не рассказать».
Однако Николай был не просто охотником, он прекрасно знал рецепты приготовления блюд из птицы, сам много и с увлечением готовил. Вот повезло его жене! Муж был «настоящее золото».
Сёстры и врачи часто могли слышать тоже его «полезные советы», работая с пациентами в палате.
— Мало,
— Ну, Коля, за тобой надо постоянно записывать. Я не плохо готовлю, но этого ничего не знала. — Перевязочная сестра Нонна заканчивала менять повязку на животе Юрия, широко улыбнулась рассказчику. — Хоть не уходи из вашей палаты.
— Вот, Нонночка, и заглядывай к нам почаще, приходи чаёк попить. Мы тут все смирные, не кусаемся. А тебя надо в рамочку вставить и любоваться на такую красоту.
— Ага. Ещё скажи раздеть до нага, — девушка довольно рассмеялась.
— Мужики, заметьте, это не я предложил. Но мы не против. Так ведь?
Невский даже прыснул. Такой «трёп» явно повышал настроение, да и боль меньше беспокоила.
— Ладно, охотник, рассказывай дальше. — Сестра перешла к молчавшему капитану Копейкину. Начала осторожно разбинтовывать его голову. — Он так и не говорит с вами?
— Молчит наш Петруша. Молчит, как партизан. Пока только один для него собеседник — это он сам. Но ничего, мы его своей болтовнёй «достанем», он и попросит нас заткнуться. Это и будет его чудесное исцеление. Итак, я продолжаю учить поварскому искусству. Если при жарении в духовом шкафу тушка птицы или дичи сильно подрумянится, но внутри ещё не готова, прикройте её сверху влажной пергаментной бумагой. Слышь, Нонна, для тебя ведь рассказываю. Сготовишь для раненых героев на досуге. При приготовлении отварной птицы ко второму блюду её можно закладывать в горячую воду. В этом случае отвар будет хуже, но мясо птицы — сочнее и вкуснее.
— Всё поняла, сготовлю. Только вы сначала мне подстрелите такую птичку. А почему ты только про птиц рассказываешь? Ты никого больше на охоте разве не стрелял?
— Стрелял, конечно, и зайцев, и кабанов, и оленей, и медведей. Всё было. Но я в другой раз расскажу, как готовить такую добычу. Вижу, ко мне уже подбираешься, будешь мучить своими нежными ручками, раны мои тревожить. Посему я умолкаю.
Несколько минут в палате было тихо. Внезапный возглас Петра заставил Невского даже вздрогнуть.
— А помнишь, как говорил твой друг детства Виталька: «Тебе холесо и мне холесо». Он не выговаривал некоторые буквы, поэтому так звучало слово «хорошо». А лопату он называл «копата». Мы так любили с ним зайти в поле ржи и лежать, раскинув руки, смотреть в небо, слушать звуки кузнечиков, шмелей, пчёл. А среди колосьев росли тут и там васильки. Как я обожал и до сих пор люблю этот цветок. Он вроде бы и сорняк, но такой красивый. — Капитан помолчал. Потом продолжил. — Конечно, я всё это помню. Самым большим чудом для меня было, когда я увидел этот цветок здесь, в Афганистане. Помнишь, я нашёл его недалеко от женского модуля, где жили наши «джелалабадушки». Как он там оказался?! Может, кто-нибудь из девчат посадил семена, но вырос только один цветок. Я тогда долго стоял ошарашенный. Потом сделал даже навес для василька, чтобы безжалостное солнце не сожгло его. Всё-таки, он цветок севера. Потом я почти каждый день ходил и поливал своего любимца. На моё счастье он долго радовал меня, напоминал о доме. А если снова вырастет такой цветок, то кто будет заботиться о нём?! Пропадёт ведь!