Афганский «черный тюльпан»

Ларионов Валерий

Лейтенант вышел. Стогов спросил:

— Еще есть такие?

Все молчали. Он опять обратился к подполковнику:

— Виноградов, раздайте паспорта.

Подполковник Виноградов называл фамилии, офицеры вставали, подходили и получали синие корочки служебных паспортов. Потураев, вернувшись на свое место, разглядел его: консульская печать, виза на въезд, страна — Афганистан. Другие офицеры тоже с интересом листали невиданного доселе паспорта.

Подполковник подал команду:

— Товарищи офицеры!

Все встали по стойке «смирно». Генерал пожелал им вернуться в одной округ и разрешил выйти. Через полтора часа все офицеры были в аэропорту Львова.

Афганистан. Северная провинция

Кундуз. Уже почти два года стоит здесь, на окраине Кундуза, 56-я отдельная десантно-штурмовая бригада. Стоит — это только слово — стоит. Батальоны бригады, усиленные артиллерийскими и минометными батареями за два года, может быть, месяца четыре были в своем палаточном городке. Четвертый батальон сразу же после перехода границы в конце декабря 1979 года занял перевал Саланг и держал его несколько месяцев, пока советские войска потоками шли в глубь Афганистана. Подразделения батальона, заняв мосты и мостики, главную туннель перевала и другие ключевые объекты перевала, отражали нападения бандформирований в условиях отрыва от основных сил бригады, холодной и снежной зимы и полной бытовой неустроенности. Это потом, после них, здесь будут построены ДОТы и бронеколпаки, а солдатам четвертого пришлось хлебнуть в полной мере морозные ночи в горах, просто негде укрыться и не из чего разжечь костер. Кругом только голые и мрачные стены гор и снег.

Второй батальон совсем ушел на юг в Кандагар на усиление мотострелковой бригады, так и остался там, мотаясь по пустыни Регистан за караванами с оружием, формально числясь за 56-й бригадой.

Первый и третий батальоны истоптали своими бронетранспортерами весь север и северо-восток страны, загоняя моджахедов вплоть до реки Аму-Дарья, границы с Советским Союзом. Командир бригады подполковник Ветошкин вертолетами добирался от одного батальона в другой. Он знал все нужды своих начальников служб с колоннами грузовиков, чтобы обеспечить бесперебойное снабжение своих солдат. Хотя не всегда это удавалось.

В середине ноября 1981 года все подразделения бригады получили по радио приказ вернуться в постоянное место дислокации в Кундуз. Личный состав отмылся в походной палаточной бане, прожарил обмундирование в специальных санитарных машинах, «вошебойках», и два дня отсыпался в утепленных армейских палатках. 1-я артиллерийская батарея заняла позиции в боевом охранении перед глубоким обрывом стволами на Кундуз.

20 ноября комбриг на совещании офицеров и прапорщиков сообщил им приказ командующего 40-й Армии о передислокации бригады на новое место. Юго-восток Афганистана, провинции Пактия и Логар. Предстоит совершить марш в 700 км, полностью сняв палаточный городок.

Ветошкина бригада пойдет тремя колоннами. 1, 2 и 3 декабря по 90–95 машин в каждой колонне. Начальник штаба бригады майор Масливец доложил о порядке выдвижения подразделений бригады по датам. Первая батарея выезжала со второй колонной 2 декабря, поддерживая третий десантно-штурмовой батальон.

Получив приказ, солдаты, сержанты, прапорщики и офицеры приступили к свертыванию лагеря и погрузке имущества на машины. Предстояло вывезти буквально все: от пушек до последней доски, так как на новом месте их ожидала голая местность, окруженная горами.

Пассажирский самолет ТУ-154Б сообщением Львов-Грозный-Ташкент вылетал с задержкой в несколько часов. Потураев, запахнувшись в шинель и опустив козырек фуражки на глаза, сидел в зале ожидания в полужестком кресле. Его состояние можно было назвать полудремом или тягучим размышлением о событиях последних дней, так круто изменивших его жизнь. Только-только наладилась их с Наташей и Анечкой семейная жизнь, скромно обставили свою квартиру самими необходимыми вещами, планировали о совместной встречи нового 1982 года, и вот уже военная судьба разорвала их семью на части. Потураев вспоминал прошлый отпуск летом.

Тогда, в июне, они все втроем провели неделю на Азовском море на окраине Приморска. Сняли недорогую комнату у пожилой женщины и целыми днями жарились на диком пляже. Крутой обрывистый берег укрывал море от северных ветров и вода прогрелась до дна. Тем более, что неглубокое оно, Азовское море. Чего только не вытворял тогда Женя с Анечкой в воде. Стоя по пояс в воде, недалеко от берега, он подбрасывал ее вверх и ловил у кромки воды. Раскинув ножки и ручки, Анечка визжала от страха и восторга, требуя повторения полетов. Наташа бегала вокруг них, прося Поту-раева прекратить «издевательство» над ребенком и замирала каждый раз, когда Анечка взмывала вверх. Вдоволь накупавшись, они безвольно лежали на покрывале, через него ощущая тепло песка. Потом они с Аней строили песочный дворец у кромки берега. Наташа со своего места давала им архитектурные советы, на которые они мало обращали внимания и лепили домик по своим немыслимым планам.

Потураев вздохнул. Когда еще придется вот так, беззаботно, провести совместный отпуск? Он приподнял козырек фуражки и огляделся. Рядом с ним так же дремали офицеры его группы, уставшие от нудного ожидания и походов в буфет. Евгений снова окунулся в воспоминания. Почему-то ему привиделось детство, школьные годы. Школа была недалеко от его дома и почти сразу он стал ходить туда без мамы. Она, смахнув с первоклассника невидимые пылинки, провожала Женю только до подъезда, влюбленно смотря ему вслед. Он всегда по нескольку раз оборачивался к маме и махал ей рукой. А мама уже спешила на работу. Вспомнив о матери, Потураев невольно вздохнул: она и сейчас, родная, каждое утро убегает на свой завод, закоптивший весь город. Производство вредное, но где еще найти работу? Вот и суетятся почти все жители Коммунарска вокруг этого завода. В его глазах стоял их двор родной пятиэтажки. С соседскими мальчишками они излазили все закоулки проходного и зеленого двора… Часто убегали через улицу к площади, где в ее центре стояла на граните самоходка времен войны. Уж и полазили они по этой самоходке! Висели на стволе, пытались открыть намертво приваренные люки, ползали по ее броне, пока кто-нибудь из взрослых не прогонял пацанов.

Объявили посадку, и пассажиры заторопились к месту контроля ручной клади. Лайнер взял курс в город Грозный. Пролетая над Кавказом, Потураев очарованно глядел на бесконечные гряды гор, уходящих за горизонт. В Грозном, пока самолет заправлялся, все пассажиры находились в здании аэропорта «Северный». Офицеров поразил большой щит с объявлением: «Пассажирам запрещается проносить на борт самолета холодное оружие». Нигде, ни в одном аэропорту страны они не встречали таких объявлений-запрещений. Но тут свой менталитет, гр-р-р! ЗАРЭЖУ!

Каспийское море они пересекали уже в потемках. В салоне самолета тускло горел свет, равномерно гудели его двигатели.

— Первое, что нужно сделать в Ташкенте — это помыться, — думал Потураев, откинувшись на спинку кресла с закрытыми глазами. — Сниму сапоги, вымоюсь и потом уже можно будет по человечески отдохнуть.

В Ташкент они прибыли после полуночи и сразу же задохнулись от горячего и влажного воздуха. Несмотря на то, что недавно здесь прошел дождь и лужи еще не высохли, было неимоверно душно. Температура воздуха резко отличалась от Львовской прохлады.

Группу офицеров Прикарпатского военного округа встречал прапорщик, приехавший за ним на автобусе «ПАЗ». Он распорядился сложить вещи в конец автобуса, проверил по спискам наличие офицеров и сообщил, что отвезет их сейчас на пересыльный пункт, где они могут отдохнуть. Автобус кружил по каким-то темным улицам и напрасно Евгений пытался разглядеть в окно город. Никогда он не был в Ташкенте и сейчас ничего не видно.

— Сейчас приедем на пересыльный пункт, помоемся и спать, спать, — думал он, глядя на темные переулки Ташкента.