Афганский транзит
Шрифт:
Полчаса спустя Джен доложила:
– На проводе Москва, сэр. Полковник, которого вы желали.
– Хэллоу, Питер! – воскликнул Ньюмен, ощутив вдруг прилив товарищеских чувств. – Как наши дела?
– Все о’кей! Мы уже плывем. Сухогруз «Медвежьегорск». Прошел Каттегат.
– За товаром, надеюсь, присматривают?
– Безусловно, суперинтендант. Там майор Латышев.
– Мы готовы к встрече, Питер. Прозвучит салют наций.
Окончив разговор, Ньюмен вышел к Джен в приемную.
– Он едет.
– Кто? – не поняв сразу о ком речь, поинтересовалась
– Наш парень из Москвы. Вы готовы?
– Нет, сэр, – последовал твердый ответ. – Вы просто не знаете Тэда Брука. В такое время, когда повсюду говорят о мире, я не желаю стать причиной войны между Советами и Великобританией.
– Боже, – воскликнул Ньюмен, – мир отныне в надежных руках! Благослови и сохрани нашу Джен! – и сразу, переходя на серьезный лад, распорядился: – Найдите, пожалуйста, Блейка. И передайте ему, пусть оформляет на Испанца документы под красным квадратом. Он заслужил стальные браслеты.
1988 г. Сентябрь. Кашкарчи
Выцветшая футболка спартаковских цветов, поношенные тренировочные брюки с линялым красным лампасом, битые перебитые кеды, фуражка-блин, темные очки в легкой пластмассовой оправе настолько преобразили облик Сурикова, что Садек, ожидавший его на автобусной остановке, не сдержался и высказал восхищение:
– Товарищ, у вас что с собой? Паспорт или справка об освобождении?
Они похлопали один другого по спинам, посмеялись, довольные встречей. Вместе отправились к капитану Эргашеву, у которого Суриков надеялся что-либо узнать по своему запросу. Эргашев поздоровался с Садеком, не придав значения его штатскому виду, зато Сурикова разглядывал долго и внимательно. Сделал вывод:
– Если маскировка, то неплохая. Я бы вас в городе встретил – не признал. Что так вас преобразило?
– Обстоятельства, – коротко ответил Суриков.
– Если вы не против, расскажите подробней. Я запишу.
Эргашев подвинул к себе диктофон. Суриков изложил события, в которых ему пришлось участвовать в последнее время. Не комментируя его сообщения, Эргашев выключил диктофон и сказал:
– Мне по вашей просьбе удалось выяснить происхождение сторублевок серии АЕ. Купюры с такой нумерацией по сообщению Ташкентского отделения Госбанка были переданы в марте Ферганскому областному отделению.
– Значит, связи с Кашкарчами не прослеживаются?
– Наоборот. Как выяснилось, у Кашкарчей прямая связь с Ферганским отделением. Я пока не берусь утверждать, что это криминальная связь, но у председателя потребсоюза Камала Усманова в Фергане в банке работает брат Асадулла Усманов. По нашей просьбе проверено движение купюр серии АЕ. Выяснено, что они пущены в обращение несколько необычным образом. Асадулла Усманов привез и сдал в банк сто тысяч рублей купюрами мелкого достоинства. Серия АЕ официально выдана кассиру Ферганского химкомбината. Фактически вся сумма этим кассиром была получена знаками мелких достоинств, которые уже были в обращении. У меня две справки. Одну дала кассир банка Айгуль Рузибаева. Она лично передала своему начальнику Асадулле Усманову сто
– Выходит, из Ферганы деньги пришли сюда и оказались в руках преступной группы?
– Это ваш вывод, Суриков. Юридически он не точен. Асадулла мог передать брату Камалу какую-то сумму в долг. Могло быть такое? Потом эти деньги попали в обращение, – помолчав, Эргашев добавил: – Мне ваши подозрения понятны. Но нужны доказательства. Неопровержимые.
– Слишком много случайностей, Акмаль Эргашевич, – вдруг сказал Вафадаров. – Вы, должно быть, помните, как в июне милиция брала Клыча?
– Что за случай? – спросил Суриков настороженно.
– Из Душанбе нам сообщили, что в городе находится Темирбай Юлдашев. Кличка – Клыч. Был ранее осужден за убийство. Получил пятнадцать лет со строгим режимом. Из места заключения бежал. Находился в розыске. Клыча заметили на базаре. Бобосадыков приказал его брать при выходе. Клыч на выход не пошел. Он перелез через забор и стал уходить. Его пытались остановить. Окликнули, дали предупреждающий выстрел. Клыч ответил стрельбой. Завязалась перестрелка. В ней Клыч был убит. При обыске на трупе нашли паспорт на имя Абдужаббара Холматова, удостоверение члена Союза журналистов на имя Абдухолика Муратова и деньги. Десять тысяч рублей. Новыми бумажками по сто. Одна к одной.
– Номера их не переписаны? – Суриков спросил об этом просто так, не надеясь, что кто-то здесь мог догадаться и переписать.
– Их хотели переписать для протокола, но товарищ Бобосадыков сказал, что фиксировать подобные мелочи, когда преступник убит, может только формалист и бюрократ.
– Жаль, что у вас такого бюрократа не оказалось, – сказал Суриков с сожалением.
– Оказался, – произнес Вафадаров и улыбнулся. – Житья от бюрократов не стало.
– Ты случайно не сохранил записи? – спросил Суриков.
– Почему «случайно»? Сохранил сознательно. Если на деньгах ставят номера, то они для чего-то нужны, верно?
– Садек, ты молодец! И о чем могут сказать твои номера?
– Все они серии АЕ, о которой вы только что говорили.
Вафадаров достал небольшую книжечку, полистал. Положил на стол, прижимая пальцем нужную страницу. Неровным почерком в ней было записано: «АЕ от 2103319 до АЕ2103419».
– Как в аптеке! – воскликнул Суриков.
– В другой раз, Суриков, – подсказал Эргашев, – вы от лейтенанта сразу требуйте ответа на все вопросы. У него как на базаре, либо бар – есть, либо йок – нет.
– По этому вопросу у меня занзи йок, – сообщил Садек.
– Что это? – спросил Суриков.
– Анекдот, – пояснил Садек. – На узбекском базаре к торговцу подходит негр из Занзибара. Наставляет палец себе в грудь и говорит: «Занзибар». Продавец подумал и закачал головой: «Занзи? У нас занзи йок».