Афганский транзит
Шрифт:
Молитвенно сложив ладони, Шах Джанбаз произнес такбир – молитвенную формулу ислама, изгоняющую бесов, сокрушающую вражьи силы, открывающую правоверному путь в райские кущи: «Аллаху акбар! – Аллах превелик!» – и, огладив небритые щеки, двинулся дальше.
Еще час пути, и Шах Джанбаз достиг стен кишлака, прилепившегося к скалам на узкой прибрежной полоске, оставленной рекой для человека. Два десятка домов – каменных, похожих на серые крепости, громоздились один к одному, как ступени, ведущие к небу. Остановившись возле деревянной калитки первого с краю дома, Шах Джанбаз поднял
– Ас салям алейкум, – произнес Шах Джанбаз, склоняя голову, словно подставляя ее под удар.
– Ва алейкум ассалам, ва рахматул-лахи ва баракатуху, – прирмард, отвечая, приложил руку к груди. – И вам мир и милость Аллаха и его благословение…
– Пусть сражаются во имя Аллаха те, которые меняют нынешнюю жизнь на будущую, – сказал Шах Джанбаз и сделал жест омовения.
– Не считайте мертвыми тех, которые убиты за веру в Аллаха, – ответил прирмард и протянул обе руки гостю. – Нет, они живы! Мы ждали вас, уважаемый. Проходите!
– Я несу весть к ушам амера от Мирзы Джалад Хана, – сказал Шах Джанбаз и двумя руками принял ладонь прирмарда.
– Проходите, уважаемый, проходите, – еще раз предложил старик и посторонился, открывая пошире калитку. – Мы рады гостю.
Шах Джанбаз шагнул внутрь двора. За спиной прирмарда увидел двух парней в пестрых халатах. Оружия при них не было, но то, что оно имелось где-то рядом, сомнений не вызывало. Отметил это с удовлетворением. Здесь, как видно, бдели.
Гостя – мехмана – провели в гостиную – мехманхану. В просторной, застланной коврами комнате стояла прохлада. На маленьком столике у стены виднелось блюдо с фруктами – яблоками и виноградом.
– Располагайтесь, отдыхайте, – предложил прирмард и тут же вышел. Почти сразу в мехманхану бесшумно вошла женщина, покрытая чадрой. На медном подносе она принесла фаянсовый чайник, две расписные пиалы, два блюдца – с изюмом и фруктовым сахаром. Поставила, поклонилась и также бесшумно вышла.
Шах Джанбаз, не раздеваясь, лег на палас, подоткнул под голову тугую, набитую шерстью подушку, вытянулся во весь рост и закрыл глаза. Он хорошо знал свое место и положение. Войти в эти стены не так уж и сложно. Закон гостеприимства не позволяет отказать путнику в праве ступить за порог, в дверь которого постучал. Но двери могут отпираться и запираться. В них легко войти и выйти любому. Однако, коли входя, ты назвался своим, тебя строго проверят, и не приведи аллах, если угадают в тебе чужого.
Шах Джанбаз был своим. Он был спокоен и менять порядки, установленные здесь, не собирался. Входя, он назвал пароль – эсм-э-шаб, – на который должен был откликнуться и явиться сам глава клана, хозяин здешних горных троп, управитель кишлаками и воинами – амер Наби Рахим. Явиться лично. Когда это произойдет, человеку-письму знать не дано. Он свое сделал – пришел к сроку и теперь может отдохнуть, пока его не позвали…
Шах Джанбаз заснул незаметно, а проснулся внезапно, ощутив какую-то перемену
Шах Джанбаз поклонился, прижав руки к животу. Амер кивнул и, не подавая руки, прошел на хозяйское место. Сел. Жестом предложил сесть гостю. Шах Джанбаз снова перегнулся в уважительном поклоне.
– Да будет благословенно ваше имя, благородный амер Наби Рахим, – сказал он подобострастно. – Да ниспошлет вам Аллах здоровье, бодрость и твердость в ваших благочестивых деяниях во славу ислама. Да продлит он годы вашего семейства и приумножит его богатство.
Амер выслушал вежливое приветствие с видом отстраненным, будто оно его вовсе не касалось. Когда Шах Джанбаз замолчал, спросил сухо, без проявлений признаков гостеприимства:
– Что привело вас в наши горы, уважаемый?
– Желание познать благость, – ответил Шах Джанбаз, не задумываясь. – На вершинах белая чистота, в долинах – грязь, в которой тонет даже верблюд. Люди долины завидуют тем, кто блюдет чистоту гор.
Это был пароль. Длинный, витиеватый, но каждое слово в нем подтверждало полномочия гостя. Отношения между Наби Рахимом и Мирзой Джалад Ханом были особыми, и поддерживать связь между ними поручалось людям особо преданным и доверенным.
Ледяная строгость сошла с лица амера. Он хлопнул в ладоши. Мгновенно из-за двери возник моджахед, напряженный, готовый к броску.
– Шоджа, – сказал амер. – У нас гость. Пусть подают угощение.
Моджахед поклонился и вышел.
– Как добрались, уважаемый Шах Джанбаз? – спросил амер. Он, оказывается, знал имя гостя. И все же проверял его. Мудрый несколько раз отмерит, прежде чем укоротить нить или оставить ее такой, какой она есть…
В помещение вошли несколько человек, неся блюда с пищей чистой, дозволенной и желанной. Запахло ароматами плова, вареного мяса, свежих, только что испеченных лепешек. Амер знал, что, вернувшись, гонец доложит пославшим его людям все до мельчайших подробностей: о чем говорили, чем угощали, что подарили. И по характеру приема там, вдалеке, будут судить о состоянии дел амера, о том, прирастают ли его богатства и сила в этом беспокойном и сложном мире или Аллах отвернул от него взгляд и уже не жалует милостями.
– Угощайтесь, уважаемый, – предложил амер и открыл в улыбке зубы, ровные, жемчужно-блестящие. – Правда любит сытость. Голод толкает к обману. Мне приятно видеть, когда молодые утоляют желания. Когда-то я и сам мог съесть сколько угодно. Увы, старость насыщает нас, отбирая возможность насыщаться.
Шах Джанбаз придвинул к себе большую кость с мясом и закусил зубами. Амер взглянул на него и прикрыл глаза, перебирая четки.
– Какие новости вы нам принесли, Шах Джанбаз?