Афина Паллада

Губин Андрей Тереньтьевич

— Шофера угостите, — сказал он. — Такой мороз!

— Твоего тоже! — добрел от вина и удачи Хасан.

Выпили и шоферы.

Шофер «газика» тотчас ушел к машине, а шофер «газа» жадно смотрел на вновь налитое вино.

Мансуров завел интересный для всех разговор о Коране, религии, как бы оправдываясь за свой городской, русский вид. Балкарцы стали торжественными. Мулла на память цитировал слова пророка.

Ушурма, шофер Мансурова, вытащил ключи в кабине «газа», вскочил на грузовик, разрезал ремни на туго спеленатом ковре. Оцепеневшая,

с кляпом во рту женщина слабо сопротивлялась, не зная, кто этот парень. Она сейчас хотела только одного — и будет хотеть всю жизнь — пропороть кинжалом брюхо Магомета. Когда он вязал ее на чердаке кошары, его волосатые руки жадно залезли к ней под платье…

— От Саида, — тихо сказал Ушурма, вспомнив имя, которое называл встречный в степи.

— Где твой шофер? — торопил Магомет, расплескивая вино.

— Сейчас позову. — Мансуров пошел к двери. — Подождите, бутылка коньяку есть, распить надо с друзьями.

Балкарцы благодарно улыбнулись.

Вездеход вырвался на околицу и помчался в сторону райцентра.

Уже вечерело. Тихо начинался буран.

Начальник милиции калмык Сергеев в ожидании машины писал рапорт о переводе в другой район. Черноземельский район отнимал у него все время, ничего не оставлял для семейной жизни. Молоденькая жена начальника заявила напрямик:

— Пойду на танцы, если будешь по ночам пропадать на этих проклятых кошарах!

А танцы — нож острый товарищу Сергееву. Сам он не мог танцевать и часами стоял в тени на танцплощадке, пока жену вольно кружили юнцы с синими усиками, в узких брючках.

Тяжелый район достался ему. Вот уже третий звонок насчет кражи какой-то балкарки. Он попросил машину в райкоме партии — свои были в разгоне — и в ожидании ее написал рапорт.

Машина подошла. Начальник оставил рапорт в утешение жене, перезарядил пистолет — и раздался новый звонок: в степи найден мертвый человек с карабином…

Девятая минута истекла…

Сергеев послужил уже немало. Ему далеко за пятьдесят. Два шрама на теле носит и соответственно шрамам — два ордена. Он уже подумывал о пенсии. Ему хотелось развести садик, читать любимую тюремно-воспитательную литературу, по утрам гордо вести сына в детсад, по вечерам участвовать в самодеятельности пенсионеров — он неплохо играл старых благородных отцов и чудаков-академиков в комедиях.

Но пока ночь, буран, ухабистая дорога…

Впереди замелькал одинокий, прыгающий огонек фары — мотоцикл. Потом пропал.

Отъехав десяток километров, Сергеев встретил две машины — «газик» и «газ», идущие одна за другой на бешеной скорости. Выстрелами вверх начальник остановил машины.

Шесть устных заявлений посыпалось на начальника — тяжелый район!

— Ничего не знаю! — свирепо закричал он. — Все арестованы! А пока надо не замерзнуть! Гони на кошару!

Три машины въехали на кошару Маркелия.

Сперва милиционеры и арестованные отогревались, пили черный

плиточный чай, мазали носы гусиным жиром.

Потом началось следствие.

— Кто убил человека с карабином? — нагонял страху начальник.

— Он сам, — тихо сказал кто-то.

Приехали члены бригады Муратова и Ибрагимова, сам Бекназаров пожаловал. Ему звонил начальник территориального управления из краевого центра:

— Я не знаю, что там у вас со стихиями и знать не хочу! Одно знаю: чабан Муратов уволился по причине отсутствия работы. Нет этого отсутствия, слышите? Приказываю: немедленно восстановить Муратова в должности, оплатить простой, дать ему отару и обеспечить безопасной кошарой. Все. Подтвердите исполнение!

Начальник милиции у всех отобрал патронташи, заглянул в патронники ружей.

— Гог и Магог! — шипел рыжебородый мулла на Мансурова. — Народ будет судить тебя. Кто остановит руку народа?

— Зачем нож взял? — крикнул начальник на хозяина кошары.

— Кушать надо! — улыбнулся Маркелия и пошел резать барана: гостей собралось немало.

— Вы кто? — спросил Сергеев Мансурова на «вы» из уважения к котиковой шапке.

— Зоотехник. Приехал к товарищу Бекназарову на практику.

— Откуда?

— Из Москвы, из академии.

— Коммунист? — ласково спрашивал, а не допрашивал начальник.

— Коммунист.

— Отойдите, пожалуйста, вот туда.

Уже поспела баранина, когда начальник, больше напускавший на себя старую милицейскую манеру — он и сам бывал под следствием, — во всем разобрался правильно. Сказал:

— Элисханов, не имеешь права силой заставить жену жить с тобой! — И вспомнил, как позавчера не пустил жену в гости к ветреной подружке. — Нету такого закона! — вздохнул начальник. — За себя и своих друзей плати штраф — можешь на месте. Дай сюда права! — Он отобрал права у шофера «газа». — Надо бы вас посадить — женщин воруете.

— Каких женщин! — завопил Хасан. — Это моя жена, вот паспорт!

— На жену нет личной собственности! — вздыхает Сергеев, опять вспомнив, как его жена убегала от него к родителям.

— Тогда и его штрафуй! — показал Хасан на Маркелия. — Почему он чужую жену прячет на кошаре?

— Я сама пришла, — сказала Секки, стоявшая вместе с бригадой Саида.

— Нарушаешь полномочия, — доверительно и задумчиво сказал начальнику Магомет. — Я в войсках МВД служил. Знаю законы. Законы говорят: надо укреплять советскую семью, а ты разрушаешь, разводишь.

Начальник засомневался, спросил:

— Элисханова, с кем пойдешь?

— С ними, — показала на братьев Саида отошедшая напиться Секки.

— Ну так стой там, чтобы я видел!

— Я сто рублей за нее платил и три выпивки делал! — кричал Хасан.

Сафар достал деньги, молча отдал Хасану сто рублей.

— Под суд пойдешь за калым! — пригрозил начальник Сафару.

— Это не калым — возмещение расходов, — ответил Сафар.

— И серьги сними! — кричал Хасан, пыхая очередной папиросой.