Африка: Сборник
Шрифт:
В течение пяти дней они шли по высокогорным лугам и пастбищам, опасаясь заражения мухой цеце. Из Джанга через равнины Мбо они добрались до Фонтема, миновали Атебонг, Тали и из Бакебе попали в Мамфе. Здесь известие о неудавшемся перевороте в Яунде обсуждалось на каждом перекрестке. Из уст в уста передавались разные слухи и невероятные домыслы, даже такая возмутительная нелепица о якобы неизбежной угрозе вторжения ливийских и марокканских наемников. Толпа беспощадно осуждала заговорщиков и «врагов мира», раздавались негодующие призывы к большей бдительности, а также требования высшей меры наказания
На одном из шоссе им преградила путь длинная вереница машин. Повсюду, как рой надоедливых мух, кишела вооруженная охрана, выспрашивая, требуя удостоверений от взвинченных пассажиров и водителей. Кое-кто оставил бумаги дома. «Это не оправдание, — отвечали им. — Придется задержаться до окончательного выяснения вашей личности».
Коровы и четыре погонщика мирно продолжали свое путешествие, минуя контрольный пункт. Пастухи выглядели так безобидно — обычные камерунцы, занятые своим делом.
— А ну, пошевеливайтесь, вы там! — прикрикнул на них солдат, взмахнув рукой.
Коровы и люди, не задерживаясь, прошли через заставу. У Девы проступил холодный пот на бровях и шее. На такое везение он и не рассчитывал! Всего сто тридцать километров — и он вне Камеруна, на свободе! Спутники переглянулись. Никто не сказал ни слова.
Удалившись от пропускного пункта на два километра, пастухи остановились для очередной молитвы. Дева горячо молился — за себя и за свою семью, которую он покинул.
Вскоре его сморил глубокий сон. Ему снилось, что он занимается любовью с Мариату, но внезапно он проснулся, ощущая какую-то опустошенность и неприятную сырость вокруг поясницы.
Где он? Дева беспокойно огляделся и хорошенько протер глаза. Им овладело странное чувство — чего-то не хватало. И тут до него наконец дошло, что он совсем один! Куда подевалось стадо и где погонщики? Не иначе, как они решили, что будет лучше избавиться от него!
Волна гнева окатила его! Он задыхался от бессильной ярости. Проклятые ублюдки, подонки! О, будь у него оружие, он расквитался бы с ними сполна, перестрелял бы их всех, как бешеных собак. Но ему пришлось взять себя в руки и пуститься в погоню.
Дева успокоился, лишь когда нагнал пастухов. Те едва кивнули ему в знак приветствия, и один из них коротко объяснил, что они не захотели тревожить его крепкий сон. Дева еле сдержался, но промолчал. Он — мятежник, жалкий дезертир, и ему никак нельзя лишаться последней надежды на спасение. В голове мелькнула мысль, не дать ли им денег, как взятку за молчание, но он решительно подавил в себе это желание. Его жизнь может подвергнуться еще большей опасности, если эти люди узнают, что у него есть деньги.
Они прибыли в пограничный городок Экок, где к тому времени были прекращены все торговые сделки. Нигерийское военное правительство приказало закрыть границу. Служба безопасности налетела сюда, как саранча, и уже хозяйничала здесь вовсю. Они обыскивали всех, расспрашивали, проверяли документы, пристально всматривались в лица. За истекшие сутки
Спутников Девы быстро пропустили, а ему предложили подождать вместе с теми, у кого не оказалось при себе документов. Их препроводили к месту, тщательно охраняемому вооруженными солдатами.
Дева не падал духом в отличие от большинства. Его бумаги потеряны. Он обдумал эту версию снова. «Потеряны» звучит чересчур легкомысленно. Нет, не пройдет. «Украдены», — осенило его. Вот то — нужное слово! Он скажет, что уже заявил о краже в полицию, и ему посоветовали там восстановить документы как можно скорее, то есть при ближайшей возможности. Но возможность еще не представилась. Довод вполне убедительный. Ему нечего бояться! К тому же он выглядит как самый обыкновенный пастух — волосы наголо выбриты, замусоленная одежда, молитвенные четки, лук и колчан, набитый стрелами с отравленными наконечниками, и, наконец, шестидюймовый кинжал.
— Давай разберемся с этими парнями без бумаг, — бросил старший офицер своему помощнику. Затем вежливо, но достаточно громко он объявил: — Мы просим извинения за причиненные вам неудобства, но тревожное положение в стране на сегодняшний день оправдывает те меры, которые мы принимаем для охраны жизни и имущества наших граждан. Вы прекрасно знаете, что каждый камерунец обязан иметь при себе удостоверение личности. Пеняйте на себя, если вы оставили его дома.
По маленькой толпе пробежал приглушенный ропот. В основном это были простые, безобидные крестьяне, а они привыкли брать с собой бумаги, только когда отправлялись в город. Были еще и мелкие торговцы, чье пристрастие к денежным знакам перевешивало все иные соображения, не говоря уже о чувстве гражданского долга. Они и в этом случае надеялись проложить себе дорогу с помощью взятки.
Дева понял, на что недвусмысленно намекнул офицер, и стал протискиваться назад, в глубь очереди. Как он объяснит наличие при нем пятисот тысяч франков? Может, передать их на хранение какому-нибудь торговцу, но мыслимо ли сделать это сейчас, на виду у всех? А что, если тот испарится вместе с деньгами? Нет, не стоит рисковать. Он ведь погонщик и продает коров. Так почему у него не может быть такой суммы?
Итак, Дева сделал попытку как-то оправдаться. Он стал уверять солдата, что его бумаги выкрали, но он собирается выправить их как можно скорее.
— Не валяйте дурака! Что такое «как можно скорее»? Я вас спрашиваю, что это вообще значит? Вы полагаете, я здесь, чтобы выслушивать всякий вздор? Следующий.
Когда Дева вошел в комнату, где сидели плечом к плечу двое военнослужащих — капитан и лейтенант, то сразу же почувствовал, что приковал к себе внимание одного из них — лейтенанта в темных очках. Другой приступил к допросу — когда и где Дева родился, имена родителей, в какую школу ходил и прочее. А тот, в очках, сидел молча, сложив руки на груди, и не отрывал от него глаз. Деве казалось, что его насквозь пронзает этот пристальный взгляд.