Африка: Сборник
Шрифт:
Фатима вышла во двор и спросила:
— Пойдешь в дом или подать тебе чай сюда?
— Принеси чайник и займись своими делами.
Она поставила перед ним фарфоровый чайник и вернулась в дом. Откуда-то издалека до него доносились голоса детей. Он налил себе чаю. Чай был очень горячий. Тут подбежал один из мальчишек и захныкал, выпрашивая чаю. Фатима выглянула из дверей и прикрикнула:
— Дай отцу спокойно попить чаю!
Но муж поднял голову и сказал:
— Принеси ему тоже стакан.
Фатима исчезла в доме и вернулась
— На, возьми, чтоб ты подавился!
Муж Фатимы заметил на горизонте приближающуюся машину, поначалу она казалась черной точкой. Он встал и, напрягая зрение, стал вглядываться в нее. У него были слабые глаза, но он был уверен, что машина ему не привиделась. Уж не едут ли снова солдаты еще с одной бочкой воды? Он крикнул жене:
— Фатима! Солдаты везут нам еще одну бочку.
Она выскочила из дому и побежала к нему. Потом взобралась на валун и, приставив ладонь ко лбу, стала вглядываться в дорогу.
— Что-то не похоже на их машину. У тебя глаза совсем никудышные сделались, ничего не видишь.
Фатима вернулась в дом, а он вышел за изгородь. Теперь он и сам убедился, что это не военный грузовик, а обыкновенный джип. Тут же примчались дети, они скакали по двору от радости. Один из них кричал:
— Воду, воду везут!
Отец рассердился:
— Кыш отсюда! Ступайте к матери!
Муж Фатимы разглядел, что это был полицейский джип, и заторопился в дом, дети побежали следом.
…Полицейские ввалились в дом. Муж Фатимы испуганно отступил к стене и побледнел. Полицейские вышли во двор, хлопнув дверью, один из них стал мочиться у изгороди, а другой тем временем подошел к мужу Фатимы, постоял, постоял и вдруг с силой пнул его ногой в живот:
— Вор, сукин сын! Крадешь воду из военной казармы! Где бочки?
Первый полицейский у изгороди застегивал ширинку, не обращая внимания на окружающих.
Муж Фатимы, корчась от боли, упал на землю. Полицейский схватил его за грудки и заставил подняться:
— Говори, где вода?..
ПРОВОДНИК
Мы сидели в кафе «Хуана де Арко», с наслаждением потягивали холодное пиво. Часы показывали половину двенадцатого. В глазах моего приятеля-англичанина застыла неизбывная скука, и все же он казался более оживленным, чем я. И тут он спросил меня, будет ли в ближайший час автобус на Арсилу. Я ответил, что не знаю, но пусть его это не волнует — полно такси.
Он поднес стакан к губам и равнодушно уставился в окно. Улица была почти пустынна, лишь несколько девушек направлялись в сторону пляжа, перекинув снятые юбки через плечо или держа их под мышкой, они смеялись. Он не проявил ни малейшего интереса ни к этим девушкам, ни вообще к миру, наверное, потому что приехал из страны, где полным-полно светловолосых красавиц. Я был намного моложе его и проводил девушек долгим взглядом.
— А они хорошенькие.
Он вздрогнул, словно его укололи.
— А?.. Что ты сказал?
— Я
— Кто?
— Да вон те девушки.
— М-да, ничего… Ваша страна сильно изменилась. Пей пиво. Еще заказать?
— Спасибо.
— Пей сколько хочешь. Может, перекусишь? Или подождешь, пока мы доберемся до Арсилы?
— Как скажешь.
— Как ты хочешь, мне-то что. Я поел рано утром, мне теперь надолго хватит. Ты и вправду думаешь, что они нам там не откажут в просьбе?
— Я знаю тамошних людей. Это отчаянные смельчаки, к тому же очень добрые, никому не откажут в содействии.
Вошел бродячий торговец и принялся раскладывать перед нами товар — носки.
— Новый товар из Гибралтара, чистая шерсть, — сказал он.
— Да чего уж там, говори правду: с Канарских островов, — вмешался официант. — Разве неделю назад ты не ездил в Лас-Пальмас? Признайся, Абдо, сделай приятное клиентам.
Торговец ответил:
— Не мешай и нам попытать свое счастье, Хамидо.
— Пошел вон из кафе! Ищи свое счастье в любом другом месте, Танжер город большой. Слушай, почему бы тебе не поехать в Фес, или в Мекнес, или в любой другой город подальше от побережья?
— Потому что контрабанду из Себты и Мелильи доставляют и туда. Да простит меня Аллах за мое ремесло! Дай мне лучше что-нибудь перекусить, ни крошки во рту не было с самого утра. Да и пообедать едва ли удастся. Туристов мало в этом сезоне. С раннего утра на ногах, а продать так ничего и не удалось.
Официант принес ему блюдо кефты, вывалил прямо в него с двух небольших тарелок помидоры и жареный картофель.
Торговец возмутился было:
— Что это еще за мешанина?!
— А ты чего хочешь, голоштанник! — заорал официант. — Подумаешь, какой господин выискался. Ешь, свинья, набивай себе брюхо! Ходят тут всякие…
Бродячий торговец принялся за еду, ел он жадно — видно, и впрямь проголодался. Он чуть не вытер губы носками, которые перед тем разложил на стойке. Но взял салфетку из вазочки перед собой, вытер пальцы и продолжал есть.
Англичанин бросил мне:
— Ну что, пошли?
— Как хочешь.
Он расплатился, забросил рюкзак на правое плечо, а я подхватил кожаный чемодан, стоявший в углу. Мы прошли мимо отеля «Рембрандт», перешли улицу, направляясь к стоянке такси. Вскоре мы уже были на пути к деревне Дар-аш-Шави. Там англичанину предстояло взять интервью у нескольких бывших бойцов армии Франко, воевавших против «рохос», то есть красных. Мой спутник сказал мне, что представляет одну газету в Манчестере. Я, признаться, не очень-то склонен был верить этому. Может, они и вправду были журналистами и художниками, все эти европейцы, а может, и не были — поди разберись… Ясно одно: у каждого из них положение получше моего. Уже черт знает сколько времени я добиваюсь заграничного паспорта, чтобы поехать куда-нибудь в Европу или страны Персидского залива, но так мне ничего и не светит.