Африканский след
Шрифт:
Все наконец зашевелились, к Алексею Петровичу один за другим потянулись взгляды оперативников.
— Как вы понимаете, самая главная часть любого теракта — информационная, так же как и операции по его предотвращению. Нужно планировать акции заранее, а для этого знать, где именно они должны проводиться для… максимального эффекта. Если коротко, соответствующие люди, которые параллельно с вами занимаются расследованием, пришли к выводу: у тех, кто стоит за спиной Грозова, есть связи непосредственно в Генпрокуратуре, МВД и,
— Извини, Алексей Петрович, — подал голос Голованов, — то, о чем ты сейчас говоришь, подозрения абстрактного характера или речь идет о конкретных людях?
— Если позволишь, я на этот вопрос отвечать пока не буду. Скажу только, что выйти на упомянутых тобой конкретных людей можно исключительно через нашего спятившего спецназовца… Его теперь найдут, найдут обязательно… Вчера в Москву с этой целью по… скажем так… по очень высокому распоряжению, командирован тот самый его товарищ по Анголе, который передал нам известный вам текст и снимок…
— Ладно, Кротов, — неожиданно заговорил Агеев, — можешь дальше не продолжать нас переубеждать. Считай, дело сделано, лучше… Может, расскажешь, что там удалось нарыть Генпрокуратуре?..
— Сегодня вечером, в девять тридцать, я встречаюсь с Меркуловым и остальной опергруппой. — Впервые за все время Алексей Петрович слегка улыбнулся. — Думаю, вы не сомневаетесь, что в состав бригады входят представители антитеррористической команды ФСБ… Вот там и решим, после обмена информацией, относительно уровня сотрудничества с «Глорией»…
— Хочешь сказать, нам теперь дадут пинка под зад, обвинив в том, что, если б не мы, девочка осталась бы жива? — мрачно брякнул Щербак.
— Нет, я сказал именно то, что сказал: вы, ребятушки, слишком глубоко увязли в этом деле, чтобы вас можно было так вот легко взять и, как ты, Коля, выразился, под зад. И, честно говоря, работу проделали — ту, что проделали, — на «отлично»…
— И на том спасибо! — выразил общее мнение Всеволод Михайлович Голованов. — Передай, пожалуйста, Меркулову, что мы готовы…
Ирина Генриховна сидела в коридоре, как ей казалось, уже целую вечность, хотя на самом деле прошло не более получаса с того момента, как она оставила их вдвоем. Наконец дверь палаты распахнулась — и бледный как полотно Грязнов медленно перешагнул порог, еще раз оглянулся через плечо. Потом вяло махнул рукой и прикрыл за собой дверь так медленно и осторожно, словно она была стеклянная…
Ирина была около генерала, медленно двинувшегося по коридору, спустя секунду.
— Славик… — Она посмотрела вздрогнувшему Вячеславу Ивановичу в глаза и, уже более не сдерживая слез, бросилась ему на шею. — Ох, Слава, Слава…
— Ну-ну… — Грязнов растерянно прижал к себе на секунду Ирину, потом отстранил ее и удивленно произнес: — Не думал, что ты будешь так уж обо мне… переживать…
— Ну и дурак! — сердито улыбнулась
— Нормально, успокойся… — И, подумав, добавил: — Мы же с ним мужики все-таки.
— Ага, — кивнула она, — мужики… Безголовые, отчаянные и жутко замечательные мужики!
Она отступила в сторону, пропуская Вячеслава Ивановича Грязнова мимо себя к выходу и смотрела на его заметно ссутулившуюся спину до тех пор, пока генерал не скрылся за поворотом коридора, ведущего к выходу.
Потом Ирина Генриховна поспешно достала из кармана пудреницу и, медленно двинувшись к палате мужа, на ходу придирчиво принялась вглядываться в свое отражение: видно или нет, что только что плакала?.. Все-таки видно… Тормознув возле самой двери, она взяла в руки пуховку и начала деловито и торопливо припудривать носик… За этим занятием ее застал неожиданно раздавшийся из палаты вопль Турецкого:
— Ирка, ты где?!. Ира!..
Охнув, она чудом не уронила пудреницу и влетела к нему, едва не вышибив дверь:
— Господи… что… что?!
На этом Ирина Генриховна и умолкла, замерев на месте с приоткрытым ртом: увидеть она ожидала все, что угодно, кроме того, что видела!
Александр Борисович, сидя на постели, беспорядочно размахивал руками, на его физиономии сияло выражение не просто радости, а подлинного счастья.
— Вспомнил! — вновь завопил он. — Ирка, солнышко мое, я вспомнил!
И он с самым торжествующим видом протянул в ее сторону руку: в его пальцах был зажат черный божок, которого она успела за эти недели возненавидеть.
— Господи, как ты меня напугал… — Она перевела дыхание. — Слава богу, что вспомнил, теперь-то я могу его отсюда вышвырнуть, этого урода?
— Теперь, дорогая, как раз не можешь! — Турецкий моментально успокоился, хотя глаза его продолжали сверкать от возбуждения, но говорил он очень серьезно. — Не можешь, поскольку это не просто урод, а очень важный вещдок…
Ирина закусила губу и уставилась на него вопросительно.
— Сейчас ты дашь мне телефон… Дашь-дашь, даже не сомневайся! Я вызову сюда Костю… Необходимо срочно найти одного человечка, мы его когда-то вместе с Меркуловым и Славкой от тюрьмы спасли с огромным трудом… Правда, кажется, он нас за это возненавидел…
— Как это? — Ирина Генриховна не сумела сдержать своего изумления.
— Видишь ли… — Александр Борисович вздохнул и отвел глаза. — Единственным выходом, чтоб ему не дали тогда пожизненное, была психушка… Прошло с тех пор не меньше трех лет, не сомневаюсь, что он оттуда успел выйти и живет теперь где-нибудь вдвоем с сыном… Ох, Иринка, историю Антона Плетнева я тебе потом как-нибудь расскажу, она… Она непростая… Сейчас другое важно: у него на шее болтался точно такой же тип.
Александр Борисович подкинул тотем на ладони.