Африканский ветер
Шрифт:
Мы вошли в странное здание, состоявшее из холла со стенами, испещренными многочисленными закрытыми дверьми. В углу в глубоких креслах дремали трое мужчин с раскрашенными лицами, одетые в серые смокинги с красными гвоздиками в бутоньерках.
Молодая женщина, сидевшая за заваленным рекламными проспектами столом, свежая, словно роза из холодильника, поприветствовала нас.
— Добро пожаловать! Если хотите жениться, то у меня под рукой трое свидетелей.
— Каких свидетелей?
Энджи хотела было прервать меня, но девица перебила ее:
— Наши свидетели часто участвуют в шоу. После
— Нет, — сказала Энджи. — Мы еще не приняли окончательного решения. А завтра утром у вас будет много народа?
— Трудно сказать, у меня есть немного заявок, вам придется подождать несколько минут, не больше. На какое время планируете мероприятие?
— У нас пока еще нет лицензии, — снова сказала Энджи.
— Сити-Холл открывается в восемь утра, — произнесла девицам Пока заполните бумаги, сможете быть здесь к девяти часам. Какую вы хотите церемонию? Еврейскую, мусульманскую, католическую, адвентистскую? Или вообще обойдемся без религиозной церемонии?
Они болтали, словно находились у парикмахера. Я принялся осматривать это место, отошел от них и приоткрыл одну из дверей. Я увидел большую комнату, в глубине которой возвышалось нечто похожее на эстраду, перед ней стояло несколько рядов стульев. Эта обстановка только подчеркивала абсурдность предложения Энджи. Я не боялся риска только теоретически, меня постоянно снедала тревога, тревога бедняков, считающих, что они служат лишь для развлечения богачей. Может быть, Энджи не так уж и не права, наш брак мог бы стать удачным. Я смотрел на нее, пока она болтала, мне надо было успокоиться. Да, я свяжусь с ней. Несмотря на облик великого спортсмена, для того, чтобы я на «это» решился, мне необходимо было настроиться. Если я дам вовлечь себя в эту авантюру, мне нельзя сделать ни одного промаха.
Энджи повернулась в мою сторону:
— Эрик, скажите, пожалуйста, вы какого вероисповедания?
Служащая ждала ответа.
— Католического, по чистой случайности.
Мое будущее спасение души меньше всего беспокоило прекрасную Хильду, она никогда не водила меня к даме, преподававшей катехизис и угощавшей детей маленькими пирожными и Господом. Однажды за мной зашла мать одного из учеников. Я был маленьким пролетарием, которым она должна была «зяняться» на этой неделе! Моя мать укатила в Мюнхен, чтобы стать там фотомоделью. Она была высокой, красивой, белокурой. Спасибо, мамочка, за мой рост в метр семьдесят восемь сантиметров. Мое последнее воспоминание о ней было таким: одетая в элегантный костюм и маленькую вызывающую шляпку, мать поцеловала свой палец и приложила его к моему лбу. Она, безусловно, считала, что ее поцелуи превращались в святую воду. Позже она прислала мне из Германии фотографию, на оборотной стороне которой написала: «Моему Эрику… Я приеду за тобой сразу же, как смогу. Мутти». Но так и не приехала. Я ждал ее отчаянно, был без ума от любви. Я был таким домашним, бедный глупец…
Я наблюдал за Энджи. Каким реваншем могло бы стать обладание другой блондинкой, холодной, как мама, если бы я женился на ней в этой часовне из папье-маше!
— Я женщина верующая, — объяснила Энджи, —
Очаровательная служащая успокоила ее:
— Вы можете жениться безо всякого намека на Бога…
— Я верую в то, что меня касается, — ответила Энджи. — Надо оставить его в покое, я принесла ему достаточно неприятностей.
— Запишитесь на всякий случай, — сказала девица, — и укажите, пожалуйста, нужны ли вам будут фотограф и цветы? Всего один букет?
— Да, конечно. И то и другое. Фотографии и цветы.
— Это будет стоить от сорока пяти до шестидесяти долларов. Печатание дополнительных снимков оплачивается отдельно.
— Спасибо. Мы еще подумаем, но, возможно, до завтра, — сказала Энджи.
На тротуаре ветер пустыни сметал мусор, мимо нас пронесся, постукивая, кусок картона.
Она воскликнула:
— Это знак, Эрик! Ветер! Африка подсказывает нам, что мы должны броситься очертя голову в эту авантюру.
Африка интересовала меня менее всего. Энджи подняла на меня взгляд, и вдруг я представил, как она председательствует на административном совете в одних трусиках, лифчике и темных очках. Я с удовлетворением почувствовал, как мое мужское достоинство наливается кровью. Так и есть. Если представлю ее в мире гигантского предприятия, мое тело ответит желанием. Если она действительно хочет этой свадьбы, я мог бы стать примерным мужем, лучшим из всех, кого она когда-либо видела.
Я произнес торжественно:
— Предположим, что я женюсь на вас по неизвестной нам причине, а вы потом разочаруетесь… Что будем делать тогда?
Она прервала меня:
— С этим проблем не будет, в Рено очень легко развестись. А мы поженимся в режиме раздела имущества, добавив дополнительную статью, которая избавит меня в случае развода от необходимости выплачивать вам деньги за нанесенный моральный ущерб.
— А если я вас брошу?
— Я дам вам возможность уйти, ничего с вас не требуя.
Дяде Жану снова повезло. Я пошутил…
— Давайте рассмотрим еще одну ситуацию, Энджи. Если мы надумаем развестись, я ведь потеряю и работу…
— О, нет, Эрик, мы всегда сможем договориться. Но не будьте таким пессимистом, у меня есть предчувствие, что у нас все получится. Вы станете ухаживать за мной, уже будучи моим мужем, а я буду супругой, которой хочется вас соблазнить. Я считаю эту идею превосходной!
Я представил себе пожелтевшего от зависти Гарро и нашего генерального директора Дюпюи, который хотел бы обращаться ко мне на «ты». Я смог бы через Энджи купить всю эту контору, стать ее хозяином и потом решать, оставлю я их на работе или нет…
— И не забывайте, — сказала она, — что после этого двойного опыта по завоеванию женщины и Лос-Анджелеса нас ждет Африка.
Играла ли она комедию?
— В Африке мы научимся любить друг друга, крепко любить. Там чувствуешь себя настоящим человеком. Лос-Анджелес — сумасшедший город… Я употребляла наркотики всего один раз в жизни, так, мимоходом, а до того выкурила несколько сигарет с травкой, вот и все, почти ничего. Но в Лос-Анджелесе даже сам воздух какой-то не такой, здесь низменные чувства и амбиции находятся в постоянной конфронтации, это настоящий ад, Эрик…