Афромент
Шрифт:
— Почему они у вас не рассыпались? — подозрительно спросил он.
— Кто не рассыпался? А, да ты про грибочки. А там сеточка, милок, рыболовная. Не видишь, что ли?
Не отвечая, Веня поднялся с земли. Значит, говорите, сеточка? Поднимая ведро, он провел рукой и на поверхности грибов действительно почувствовал леску.
— А ты что подумал, колдовство, что ли? — спросила бабулька.
— Колдовства не бывает, — хмуро ответил курсант.
— Это у тебя не бывает, а у нас в тутошних лесах все бывает.
Веня
Под руководством бабулек они вышли к Копылке довольно быстро.
— Который час? — спросил он у Добродушевича.
— Девять почти. Ну что, пойдем снимать отпечатки?
— А не поздно?
— Поздновато, конечно. Но куда деваться? Веди.
В темноте Веня с трудом нашел дом предприимчивого деда Стародубова. Внутри они встретили старушку.
— Ой, кто это на ночь глядя? — удивилась она.
— Милиция, бабушка, не волнуйтесь.
— Как же мне не волноваться. Нынче от милиции одни ужасы, — запричитала бабуля. — Давеча к старику моему приходили, напугали, ироды. Да уж не вы ли?
— Не совсем, — неопределенно отозвался Добродушевич. — А старик-то ваш дома?
— А вы к нему? Да нет его. Ушел.
— Куда?
— Не знаю, ничего не знаю. Ушел, и все.
— В отказ пошла бабулечка. А так хотелось по-хорошему, — негромко сказал Иннокентий Аркадьевич.
— Тут дед, недалеко, — ответил Веня.
— А что, бабушка, можно ли у вас переночевать? — вдруг спросил Добродушевич. — А то не обидел бы вас кто.
— Да кому я нужна, — ответила бабка, но отказаться не посмела. — Ладно, ночуйте. Располагайтесь, я только скотине корму задам.
С этими словами бабуля вышла во двор.
— А не поздновато ли скотину кормить? — ехидно спросил Добродушевич.
— Вот и я думаю, — согласно кивнул Веня и выскользнул следом.
Как они и ожидали, в хлеву прятался сам Евдоким Осипович. Бабуля вошла внутрь и стала уговаривать мужа бежать к соседям.
— Найдут они тебя тут, все равно найдут, — убеждала она.
— Обязательно найдем, — согласился с ней Веня, вошедший в хлев.
Поняв, что его обнаружили, дед не сопротивлялся. Он покорно пошел в избу, где его поджидал Добродушевич. Майор уже разложил на столе подушечку с чернилами, бумагу — все приспособления для снятия отпечатков пальцев.
— Сначала кладите пальцы сюда, — показал он на подушечку, — а потом на лист бумаги. И не вздумайте смазывать отпечатки, чернил хватит.
— А бумаги? — спросил старичок.
— И бумаги тоже. Приступайте.
После нескольких неудачных попыток, причем Евдоким Осипович клялся и божился, что это вышло случайно, отпечатки все же были получены. Добродушевич вытащил лупу, рисунок отпечатков с похищенного кубка и принялся их сравнивать с полученными.
— Один в один, — наконец изрек он.
— И что это значит?
— Все зависит от того, что вы нам расскажете.
— Ничего
— Тогда вы арестованы.
— Ха, — все так же уверенно усмехнулся тот. — А ордер у вас есть?
— Вот, пожалуйста, — Добродушевич предъявил ему заранее оформленную бумагу.
— А вот и нет, — выхватил дедуля ордер и разорвал его.
— Думаете, это вам поможет?
— По крайней мере вам придется ехать еще за одним.
— Если бы внимательно рассмотрели уничтоженный экземпляр, то увидели бы, что это лишь ксерокопия. Настоящий лежит сейчас у меня во внутреннем кармане.
— Покажите, — уже менее уверенно предложил Стародубов.
— И не подумаю, — ответил Иннокентий Аркадьевич. — Вы арестованы и обвиняетесь в ограблении магазина и похищении кубка и остальных товаров.
— Но я этого не делал! — заявил дед.
Добродушевич ласково посмотрел на него:
— Я знаю. Но пока вы — единственный подозреваемый. Ну так что, расскажете нам все, что знаете?
Стародубов склонил голову:
— Расскажу.
Дело обстояло так. Евдоким шел по дороге из соседней деревни, когда его обогнала машина Крутова. Однако она не поехала прямо к Копылке, а свернула на небольшую дорогу, ведущую к свалке. Стародубова заинтересовал этот факт, и он внимательно следил за односельчанином. Тот вынимал из машины какие-то предметы, расшвыривая их в разные стороны. Потом это ему, видимо, надоело, и оставшуюся часть предметов он свалил в одну кучу, после чего сел в машину и поехал в деревню.
— Неужели он вас не видел? — подозрительно спросил майор.
— А я… это… в травку залег, — почесал дед в затылке. — Подумал, что если он что-то выкидывает, то ему, наверное, будет неприятно, если я подгляжу. Вот я и скрылся.
— А потом, конечно, подошли поближе.
— Ну да. А там столько всего! Часы, вазы разные, статуи. И еще много всего непонятного. Ну я до чужого добра не больно охоч, одну вазу только выбрал для старухи моей. Ну и все, — Стародубов смущенно смотрел на майора.
— И никому про это не сказали?
— Ну, шепнул Васильичу потихоньку, чтобы он тоже поживился. Я же не жадный, особенно до чужого. Но только про цацки и про Крутова-то ни слова не сказал.
— Понятно. Вы ему, он дальше, а теперь вся деревня наводнилась крадеными товарами. Прискорбно, прискорбно, — Добродушевич покачал головой.
Веня, глядя на него, едва не прослезился. Было видно, как Добродушевич переживает из-за случившегося, как ему хочется, чтобы все стало хорошо. Но, сохраняя голову холодной, он смог оценить все положительные стороны такого метода. Такому несчастному человеку, каким был сейчас Добродушевич, хочется рассказать все-все, только бы он повеселел. И судя по тому, что Стародубов продолжал молчать, он сказал уже все, что знал.