After 2
Шрифт:
– Этот фильм допотопный, – недовольно стонет он, как только начинается кино.
– Чш-ш-ш, – произношу я. Он фыркает, но замолкает.
Несколько раз я ловлю на себе его взгляды, в то время как мы с Энн смеёмся и переживаем вместе с героями фильма. Я наслаждаюсь просмотром и даже на некоторое время забываю всё, что между нами происходит. Трудно сдерживаться, чтобы не положить голову ему на плечо, как я привыкла, не взять за руку, не поправить его упавшие на лоб пряди волос.
– Я хочу есть, – говорит Гарри, когда фильм заканчивается.
– Я очень устала в дороге.
– Ты правда устала? – спрашивает он, и она кивает.
– Всё в порядке, я приготовлю, – предлагаю я и встаю.
Иду на кухню и прислоняюсь к мраморной столешнице, пытаясь отдышаться. Не знаю, сколько ещё смогу делать вид, что мы с Гарри вместе, а он ничего не испортил, делать вид, что люблю его. Но я люблю его, безнадежно люблю. Проблема не в моём отсутствии чувств к этому капризному и эгоистичному парню, а в том, что я давала ему слишком много шансов, всегда прощала его выходки, но на этот раз всё зашло слишком далеко. Данную ситуацию усугубляет тот факт, что он спал с Молли.
– Гарри, будь джентльменом и помоги ей, – до меня доносится голос его матери. Мчусь к холодильнику, притворяясь, что сейчас у меня не было маленького срыва.
– Эм... тебе помочь? – в небольшой кухне раздаётся его голос.
– Конечно... – отвечаю.
– Мороженое? – спрашивает он, заставляя меня перевести взгляд на предмет в руках. Вообще-то, я намеревалась достать цыпленка, но немного отвлеклась.
– Да. Его же все любят, ведь так? – говорю я, и он улыбается. Я смогу находиться с Гарри в квартире, которая технически всё ещё наша общая. Смогу хорошо к нему относиться. – Мы можем приготовить пасту с курицей, которую ты как-то готовил для меня, – предлагаю я.
– Ты хочешь?
– Да, если тебе не трудно.
– Конечно, нет, – говорит он.
– Сегодня ты ведёшь себя очень странно, – шепчу я, чтобы наша гостья не услышала.
– Вовсе нет, – он пожимает плечами и направляется в мою сторону.
Сердце начинает учащённо биться, когда он наклоняется ко мне. Когда я делаю шаг назад, он хватается за ручку холодильника и открывает его. Я думала, он собирался меня поцеловать. Какого чёрта со мной происходит?
Мы готовим ужин практически в полной тишине, никто из нас не знает, что сказать. Мои глаза всё время следят за его движениями. То, как его длинные пальцы оборачиваются вокруг рукоятки ножа для того, чтобы нарезать курицу или овощи; как он прикрывает глаза, когда пар от кипящей воды ударяет ему в лицо; как его язык слизывает остатки соуса в уголках рта, пробуя на вкус. Понимаю, что это, по меньшей мере, странно, но ничего не могу с собой поделать.
– Я накрою на стол, а ты пока пригласи её на ужин, – говорю ему.
– Можно просто позвать.
– Нет, это невежливо. Пойди и скажи ей, что ужин готов, – он закатывает глаза на мои слова, но всё же выходит из кухни.
Через несколько секунд он возвращается один.
– Она спит, – произносит он.
– Что? – я слышала его слова, но всё равно спросила.
– Да, она отключилась прямо на диване. Мне разбудить её?
– Нет, не буди. У неё был длинный
– Только восемь часов.
– Да... действительно поздно.
– Конечно, – его голос холоден.
– Да что с тобой такое? Я понимаю, эта ситуация крайне неудобна и всё такое, но ты ведёшь себя очень странно, – говорю я, непроизвольно раскладывая еду по двум тарелкам.
– Спасибо, – отвечает он и хватает свою порцию, прежде чем садится за стол.
Я беру вилку из ящика и решаю поесть, стоя у столешницы.
– Так ты скажешь мне или нет?
– Что я должен тебе сказать? – спрашивает он и подносит вилку к губам.
– Почему ты такой... тихий... и милый. Это странно.
Он проглатывает еду и открывает рот, чтобы ответить.
– Я просто опасаюсь сказать что-то не то, – его ответ застаёт меня врасплох. Я ожидала услышать вовсе не это.
– Ох, – всё, что могу вымолвить.
– А ты почему такая тихая? Это странно, – он повторяет мои слова.
– Потому что здесь твоя мама. Случилось то, что случилось, и не в моих силах что-либо изменить, но я же не могу злиться вечно, – объясняю я, опираясь руками на столешницу, чтобы хоть как-то удержать внезапный груз, свалившийся на плечи.
– И что же это значит?
– Ничего. Я просто говорю, что не хочу наших постоянных ссор. Это уже ничего не изменит, – прикусываю внутреннюю сторону щеки, стараясь не заплакать.
Гарри встаёт из-за стола и с силой бросает свою тарелку в раковину. Фарфор вдребезги разбивается, заставляя меня подпрыгнуть. Он даже не вздрагивает и, не оборачиваясь, уходит в спальню.
Я заглядываю в гостиную, убеждаясь в том, что его импульсивное поведение не разбудило Энн. Она ещё спит, её рот слегка приоткрыт, что ещё больше усиливает сходство с сыном.
Возвращаюсь на кухню и убираю беспорядок, который, как обычно, оставил Гарри. Загружаю посудомоечную машину и оставляю еду для Энн.
Я так устала, даже не физически, а морально, но мне ещё нужно принять душ перед сном. Кстати, а где, чёрт побери, я буду спать? Гарри в спальне, Энн на диване. Может, лучше поехать обратно в отель? Ладно, приму душ, а потом уже решу. Я слегка убавляю мощность терморегулятора и выключаю свет в гостиной.
Когда я прохожу в спальню, чтобы взять пижаму, Гарри сидит на краю кровати, упираясь обоими локтями в колени, а подбородком в ладони. Он не замечает моего присутствия, поэтому я хватаю из сумки шорты, футболку и нижнее бельё. Дойдя до двери, до меня доносится звук, похожий на всхлип. Он плачет? Нет, не может быть.
Даже из-за возможности того, что это правда, я не могу уйти просто так.
– Гарри? – спокойно произношу я, стараясь убрать его ладони, закрывающие лицо.
Он сопротивляется, но я сильнее тяну его за руки.
– Посмотри на меня, – прошу.
Когда он это делает, моё дыхание сбивается. Его глаза налиты кровью, а щёки пропитаны слезами.
Стараюсь взять его руки в свои, но он вырывается.
– Тесса, уйди, – говорит он.
Я слышала эти слова уже очень много раз.