After 3
Шрифт:
– Гарри, я не могу поверить, что ты это говоришь, - она наклоняется и шепчет.
– Я… Это все, чего я хотела, - ее глаза наполняются слезами. Надеюсь, слезами счастья, - Но у нас не может быть детей. Мы даже не…
– Я знаю, - я не могу не прервать ее, - Я знаю, что ты еще не простила меня, и я буду терпелив. Я клянусь, я не буду слишком настойчив. Я просто хочу, чтобы ты знала, что я могу быть тем, кто тебе нужен, я могу дать тебе то, что ты хочешь, и не только потому, что ты хочешь этого, но потому что я тоже этого хочу.
Она открывает рот, чтобы ответить, но проклятый официант
– Что-то не так?
– я огрызаюсь на него. Это не его вина, что мы тут решаем наше будущее, а он прерывает, но он стоит здесь, и впустую тратит мое время с Тессой.
– Нет, сэр. Вам нужно что-нибудь еще?
– он спрашивает, краснея.
– Нет, но спасибо, за внимательность, - Тесса улыбается ему, давая возможность расслабиться и мне опять хочется вести себя как придурок. Он улыбается ей в ответ и наконец, исчезает.
– Так или иначе я в основном просто говорил все, что должен был сказать давным-давно. Иногда я забываю, что ты не можешь слышать моих мыслей, ты не знаешь многих вещей, что я думаю о тебе. Мне бы хотелось, чтоб ты знала; если б ты знала, может, любила бы меня сильней.
– Я не думаю, что для меня было бы возможно любить тебя ее сильнее, чем сейчас, - она мнет пальцы.
– Действительно? – я улыбаюсь ей, и она кивает.
– Но я должна сказать тебе что-то. Я не знаю, как ты это воспримешь, - ее голос к концу совсем затихает, заставляя меня паниковать. Я знаю, что она разочаровалась в нас, но я могу заставить ее передумать; я знаю, что смогу. Я чувствую решительность, которую я никогда не чувствовал прежде, раньше ее во мне и не существовало.
– Продолжай, - я вынуждаю себя говорить максимально спокойно, затем кусаю бургер. Это – единственный способ держать рот на замке.
– Ты заешь, что я ходила к доктору, – представления ее слез и тихого бормотания о докторе заполняют мою голову.
– Все в порядке здесь? – спрашивает нас этот чертов официант, – Вам все нравится? Может еще воды, мисс?
Он блядь серьезно?
– Все хорошо, - я шиплю на него — буквально рычу, как бешеная чертова собака. Он бесит, и Тесса подносит палец к пустому стакану.
– Дерьмо. Вот, - я двигаю мой в ее сторону, она улыбается и затем пьет воду, - Так ты говорила о…?
– Мы можем поговорить об этом позже, - она пробует еду, которую только что принесли.
– О, нет, ты не скажешь. Я знаю эту уловку, потому что я придумал это. После того, как ты немного поешь, ты мне расскажешь. Пожалуйста.
Она делает еще один укус, пытаясь отвлечь меня, но, нет, это не сработает. Я хочу знать, что ее доктор сказал и почему она так неохотно об этом говорит. Если бы мы не были на публике, то было бы намного легче уломать ее на разговор. Я не собираюсь делать все то дерьмо и устраивать шоу, я знаю, что она будет смущена, так что, я буду играть по правилам. Я могу сделать это. Я могу балансировать, чтобы быть хорошим и подходящим, и не чувствовать себя как последний мудак. Я позволяю ей насладиться тишиной еще пять минут, и вскоре она начинает без аппетита просто ковыряться в тарелке
–
– Это… - она мельком глядит на официанта с подносом
– Что?
– Все не очень хорошо, - она шепчет, озираясь, чтобы быть уверенной, что никто не может услышать.
Я нервно смеюсь.
– Что заставило тебя покраснеть и шептать?
– Тише, - она машет рукой в воздухе.
– Я так голодна, но еда настолько плоха. Я даже не знаю, что это. Я просто указала на что-то, потому что я хотела есть.
– Я скажу им, что ты хочешь сделать другой заказ, - я встаю на ноги, и она хватает меня за руку.
– Нет, все нормально. Я готова уйти.
– Хорошо. Мы просто поедем, и по дороге тебе что-нибудь купим, и ты сможешь рассказать мне, о чем ты, черт возьми, волнуешься. Это заставляет меня делать безумные предположения. Она кивает, но выглядит немного взбешённой.
Одним съеденным тако позднее, Тесса насытилась, и я теряю спокойствие с каждой тихой минутой между нами.
– Я напугал тебя разговором о детях, не так ли? Я знаю, что я сваливаю на тебя много дерьма, но я провел последние восемь месяцев, сдерживая это, и больше не хочу этого делать.
Я хочу рассказать ей, что творится в моей голове—я хочу сказать ей, что мне хочется смотреть, как чертово солнце освещает ее волосы на пассажирском сидении, пока она не замечает этого. Я хочу слышать ее мурлыканье и видеть, как она закрывает глаза, когда кусает тако — клянусь, он на вкус как картон, но она это любит — сейчас у меня всего этого нет. Я хочу ласкать то место, чуть ниже колена, — которое она всегда упускает, когда бреет ноги.
– Дело не в этом, - она прерывает меня, и я перестаю пялиться на ее ноги.
– Тогда в чем? Дай угадаю: ты уже ставишь под сомнение брак; теперь ты не хочешь детей?
– Нет, это не так.
– Я надеюсь, что нет, потому что ты чертовски хорошо знаешь, что ты станешь самой лучшей мамой.
Она хлюпает носом, держа руки над животом.
– Я не могу.
– Мы можем.
– Нет, Гарри, я не могу, - она смотрит вниз, на свой живот, и Слава Богу, что мы припарковались, иначе я бы съехал с проклятой дороги. Доктор, плач, вино, истерика на счет Карен и ее ребенке, постоянное “не могу” начиная с сегодняшнего дня.
– Ты не можешь… - я прекрасно понимаю, что это означает, - Это из-за меня, не так ли? Я что-то сделал тебе?
– я не знаю, что я мог бы сделать, но вот как это работает: что-то плохое случается с Тессой, и всегда из-за меня.
– Нет, нет. Ты ничего не сделал. Это моя проблема, - ее губы дрожат.
– Оу, - мне жаль, что я не смог сказать что-то еще, что-то лучше, что-нибудь.
– Да, - она тянет руку вниз живота, и я чувствую, как в машине исчезает весь воздух.
Как это мерзко, как я мерзок, моя грудь разрывается; маленькие девочки с каштановыми волосами и с серо-голубыми глазами, маленькие белокурые мальчишки с зелеными глазами, маленькие чепчики, крошечные носочки со зверушками — все виды дерьма, от которого мне хочется блевать, вихрем проносятся в моей голове, и я чувствую головокружение, когда они вырываются прочь, лишая нас воздуха, и уносятся туда, где умирают мечты о будущем.