Агасфер (Вечный Жид) (том 1)

Сэ Эжен

Магаль подошел к молодому индусу.

– Вы принц Джальма?
– спросил он его на довольно скверном французском языке, почтительно прикладывая руку к шапке.

– Что тебе надо?
– сказал индус.

– Вы сын Хаджи-Синга?

– Да, что тебе надо, повторяю?

– Вы друг генерала Симона?

– Генерала Симона?!
– воскликнул Джальма.

– Вы едете его встречать, как ездите каждый вечер, в ожидании его возвращения с Суматры?

– Но откуда ты это знаешь?
– с любопытством и недоумением спрашивал Джальма контрабандиста.

–

Он должен был приехать в Батавию сегодня или завтра?

– Ты разве прислан им?

– Может быть...
– сказал Магаль с видом недоверия.
– Но вы действительно сын Хаджи-Синга?..

– Ну да... а где ты видел генерала?

– Ну, хорошо; если вы сын Хаджи-Синга, - продолжал Магаль, недоверчиво поглядывая, - то какое у вас прозвище?

– Моего отца звали "Отцом Великодушного", - с грустью в голосе отвечал Джальма.

Казалось, эти слова рассеяли сомнения контрабандиста; но, желая окончательно удостовериться, он задал новый вопрос:

– Два дня тому назад вы должны были получить письмо от генерала Симона... с Суматры?

– Да... но к чему эти вопросы?

– К тому, что прежде, чем исполнить данное мне приказание, я должен убедиться, действительно ли вы сын Хаджи-Синга.

– Чьи приказания?

– Генерала Симона.

– Где же он сам?

– Когда я удостоверюсь, что вы принц Джальма, тогда я вам это и скажу. Правда, мне сказали, что у вас вороная кобыла и красные поводья... но...

– Да будешь ли ты говорить, наконец?

– Сейчас отвечу... если вы мне скажете, какая бумажка лежала в последнем письме генерала с Суматры?

– Отрывок из французской газеты.

– А какая заключалась в нем новость: приятная для генерала или нет?

– Конечно, приятная. Там сообщалось, что за ним признали право на звание маршала и титул, пожалованные ему императором. Такая же справедливость была оказана и другим его друзьям по оружию, изгнанным, подобно ему.

– Ну, действительно, вы принц Джальма, и, кажется, я могу говорить... сказал контрабандист, подумав.
– Генерал Симон сегодня ночью высадился на острове, но в тайном от всех месте.

– В тайном месте?..

– Да, он вынужден скрываться!..

– Он?!
– воскликнул с изумлением Джальма: - скрываться? Но почему?

– Этого я не знаю...

– Но где же он?
– спросил молодой человек, бледнея от беспокойства.

– В трех лье отсюда... близ берега моря... в развалинах Чанди...

– Зачем ему скрываться? Не понимаю!
– повторял все с большим и большим беспокойством Джальма.

– Не знаю точно... Но, кажется, дело идет о какой-то дуэли, в которой генерал участвовал на Суматре!
– таинственно произнес контрабандист.

– Дуэль?.. С кем же это?

– Не знаю... я вообще ничего точно об этом не знаю... А вы знаете, где находятся развалины Чанди?

– Да.

– Генерал велел вам сказать, что он будет вас там ждать...

– Ты, значит, приехал с ним вместе?

– Я служу лоцманом на небольшом судне у контрабандистов, на котором

он прибыл с Суматры. Генерал знал, что вы каждый вечер выезжаете его встречать по дороге, идущей к молу, - поэтому я шел наверняка. Он сообщил мне подробности о полученном вами письме, чтобы доказать, что я действительно послан от него. Написать же он не мог...

– Он ничего тебе не говорил, почему он вынужден скрываться?

– Ничего... Из нескольких слов, невольно вырвавшихся у него, я решил, что речь идет о дуэли.

Зная вспыльчивый нрав генерала Симона и его храбрость, Джальма подумал, что предположения контрабандиста можно считать не совсем безосновательными.

После минутного молчания он сказал ему:

– Не отведешь ли ты мою лошадь?.. Мой дом на выезде из города, за деревьями, около новой мечети!.. Мне неудобно верхом взбираться на гору Чанди... лошадь будет мешать. Пешком я дойду скорее.

– Я знаю, где вы живете, мне говорил генерал... Если бы я вас не встретил на дороге, я пошел бы прямо туда... Пожалуйте вашу лошадь...

Джальма спрыгнул с коня, бросив поводья Магалю, размотал конец пояса и, достав оттуда небольшой шелковый кошелек, передал его контрабандисту, сказав:

– Ты исполнителен и предан... на тебе за это... Я знаю, что это немного... но больше у меня нет ничего.

– Хаджи-Синга недаром звали "Отцом Великодушного"!
– с благодарностью и почтением заметил Магаль. И он направился по дороге в Батавию, ведя под уздцы лошадь принца, который углубился в чащу и быстро пошел по направлению к развалинам горы Чанди, куда он мог добраться только к ночи.

4. ЖОЗЮЕ ВАН-ДАЭЛЬ

Господин Ван-Даэль, корреспондент Родена, был голландский негоциант и уроженец столицы Явы - Батавии. Родители отправили его воспитываться в Пондишери в иезуитскую школу, существовавшую там с давних пор. Он вступил в конгрегацию в качестве _послушника_, носящего мирское платье и называющегося в просторечии _светским коадъютором_.

Господин Жозюе считался безукоризненно честным человеком, исключительно аккуратным в делах, холодным, сдержанным, скрытным, ловким и чрезвычайно проницательным; ему обыкновенно везло в финансовых предприятиях, потому что какой-то влиятельный покровитель предупреждал его о всех переворотах, которые могли повлиять на ход его коммерческих операций. Иезуитская школа в Пондишери была заинтересована в его делах; она поручала ему экспорт и обмен продовольствия, получаемого в обширных владениях, которые у нее были в этой колонии.

Не внушая никому особенной симпатии, господин Жозюе пользовался, подобно всем ригористам, холодным уважением, какого заслуживал его правильный и безукоризненный образ жизни, особенно заметный среди общей распущенности жителей колонии. Он говорил очень мало, никогда не спорил, был исключительно вежлив и с толком умел оказывать помощь. В его наружности была сдержанная суровость, которая всегда так сильно импонирует.

Следующая сцена происходила в Батавии в то время, когда Джальма пробирался к развалинам Чанди для свидания с генералом Симоном.