Агасфер (Вечный Жид) (том 1)
Шрифт:
– Помню, помню! Экий у тебя злой язык, друг мой!
– Отчего же злой? Я говорю истинную правду!.. Полковник вечно торчал в замке, и все говорили, что он в очень близких отношениях с княгиней, что не мешает ей теперь представляться святой!.. Славное было времечко!.. Всякий вечер или бал, или спектакль... А уж какой весельчак был этот полковник, как славно он играл на сцене!.. Я помню, раз...
Дюпону не удалось докончить рассказ. В комнату вбежала толстая служанка в деревенском наряде и торопливо обратилась к своей госпоже:
– Мадам... там какой-то господин
– Месье Роден!
– воскликнул, вскочив с места, управляющий.
– Зови его сюда... проси...
Роден вошел в комнату. Он, по обыкновению, был одет более чем просто и смиренно раскланялся с Дюпоном и с его женой, которая тотчас же исчезла из комнаты, повинуясь знаку мужа.
Безжизненное лицо Родена, тонкие, почти незаметные губы, крошечные глазки, полуприкрытые толстыми веками, почти нищенское платье... все это не располагало в его пользу. Но этот человек умел, когда нужно, с таким дьявольским искусством надеть на себя личину добродушия и прямоты, слова его дышали такой искренностью и лаской, что неприятное впечатление, производимое его отталкивающей внешностью, невольно исчезало, и он ловко вводил в заблуждение доверчивых людей, опутывая их совершенно незаметно своими вкрадчивыми, елейными, коварными речами. Уродливость и зло обладают такой же силой обольщения, как красота и добро!
Честный Дюпон невольно с изумлением взглянул на появившегося странного господина. Его вид вовсе не вязался со строгими приказаниями и наставлениями о всяческом почете, предписанном управляющим княгини. Он даже не удержался и, еле скрывая изумление, спросил:
– С вами ли, господин Роден, я имею честь говорить?
– Да, месье!.. Вот вам еще письмо от управляющего княгини Сен-Дизье.
– Не угодно ли вам, месье, погреться у камина, пока я прочитаю письмо; сегодня ужасная погода, - хлопотал услужливый управляющий.
– Не прикажете ли чего закусить?
– Благодарю вас, месье... весьма обязан... не хлопочите. Я должен через час уехать назад...
Пока Дюпон читал письмо, Роден с любопытством оглядывал комнату; часто по самому незначительному признаку, по какой-нибудь мелочи в обстановке ему удавалось составить мнение о хозяевах дома и их характере. Здесь это было сделать невозможно.
– Отлично, милостивый государь, - сказал Дюпон, прочитав письмо, господин управляющий приказывает мне оказать вам все требуемые вами услуги... Я готов. Что прикажете?
– Мне многого не потребуется... я вас недолго буду затруднять...
– Помилуйте, месье... это для меня честь, а не труд...
– Ну, что вы говорите! Я знаю, как вы заняты. Достаточно войти в замок, чтобы по его порядку, по особенной чистоте понять вашу заботливость и усердие.
– Вы мне льстите, месье... мне совестно, право...
– Льстить! я... помилуйте! Подобная вещь и в голову не придет такому старому простаку, как я... Однако вернемся к делу. Имеется здесь комната под названием "зеленая комната"?
– Да, месье. Это был прежде кабинет графа де Кардовилля.
–
– К несчастью, месье, это невозможно... После смерти графа и после снятия печатей в эту комнату сложили множество бумаг и заперли дверь на ключ, который был увезен доверенным лицом княгини в Париж.
– Ключи у меня, - сказал Роден, показывая два ключа, большой и маленький.
– А! тогда дело другое... Вы приехали взять бумаги?
– Да, некоторые из них... и, кроме того, небольшую шкатулку из кипариса с серебряным замком. Вы ее видали?
– Да, месье, очень часто на письменном столе графа. Она стоит на том бюро, ключ от которого у вас в руках...
– Значит, в соответствии с позволением княгини, вы не откажетесь провести меня в эту комнату?
– Пожалуйте... А как здоровье княгини?
– Слава Богу... она, по обыкновению, погружена в благочестие.
– А мадемуазель Адриенна?
– Увы!
– подавленно и горестно вздохнул Роден.
– Неужели с доброй мадемуазель Адриенной случилось какое-нибудь несчастье?
– Что вы под этим подразумеваете?
– Ну, болезнь, что ли.
– К несчастью, она здорова... красива и здорова!..
– К несчастью!
– повторил с изумлением управитель.
– Увы, да! Когда красота, здоровье и молодость соединены с таким непокорным и развращенным умом и характером, то лучше, если бы их не было!.. а то это лишний повод к погибели!.. Но, прошу вас... оставим этот разговор... поговорим о другом... мне слишком неприятна эта тема...
И Роден, взволнованным голосом произнеся эти слова, смахнул с глаз левой рукой несуществующую слезу.
Управитель слезы не видал, но движение заметил, а также слышал горестное волнение в голосе Родена... Он растрогался и продолжал:
– Простите меня за нескромное любопытство... я не знал...
– Нет, вы меня простите за неуместную, невольную чувствительность... Знаете, старики редко плачут... Но если бы вы видели отчаяние добрейшей княгини... а между тем она ведь ни в чем не виновата, кроме как в излишней доброте... и слабости к племяннице... в том, что недостаточно ее сдерживала... Но оставим этот разговор, милейший господин Дюпон...
После нескольких минут молчания, справившись со своим волнением, Роден сказал:
– Ну-с, я исполнил, значит, часть своего поручения, что касается "зеленой комнаты"; остается другая часть... Прежде чем я туда пойду, я должен вам напомнить об одной вещи, которую вы, быть может, давно забыли... Не помните ли вы, как здесь гостил лет пятнадцать или шестнадцать тому назад маркиз д'Эгриньи... гусарский полковник... стоявший с полком в Аббевиле?
– Как же! Такой красивый офицер! Я даже недавно говорил о нем с женой! Такой веселый... он всех здесь забавлял своими затеями... И как прекрасно он играл на сцене... особенно разных волокит и шалопаев... знаете в "Двух Эдмондах". Он просто всех уморил со смеху в роли пьяного солдата... И какой у него был чудный голос!.. Он пел здесь в "Джоконде" так, как, пожалуй, и в Париже не споют...