Агасфер (Вечный Жид) (том 2)

Сэ Эжен

– Итак, дорогая питомица, мы, значит, пока в ожидании Филемона и его семисот франков станем смаковать домашнюю наливочку!

Говоря это, Нини-Мельница похлопал себя по жилетному карману, где звякнули деньги, и прибавил:

– А я пришел предложить вам скрасить мою жизнь в течение сегодняшнего дня, завтрашнего и даже послезавтрашнего, если у вас расположено к этому сердце...

– Если речь идет о приличных и родительских развлечениях, то сердце мое не говорит: нет...

– Будьте спокойны... Я буду для вас

дедом, прадедом... ну, просто фамильным портретом... Вы только послушайте: прогулка, обед, спектакль, костюмированный бал и затем ужин. Устраивает вас это?

– Но только с условием, чтобы захватить и Сефизу: это ее развлечет.

– Идет! возьмем и Сефизу!

– Да что вы, наследство, что ли, получили, пузатый апостол?

– Лучше, о самая розовая из всех Пышных Роз! Меня сделали главным редактором одной церковной газеты... Ну, а так как в этой уважаемой лавочке надо держаться представительно, то я и потребовал месячное жалованье вперед и три свободных дня. Только на этом условии я и согласился разыгрывать святого двадцать семь дней из тридцати и быть скучным и серьезным, как сама наша газета!

– Газета? Вот уж, думаю, забавна будет ваша газета! Она, верно, сама пойдет отплясывать запрещенные па на всех столиках кафе.

– Да... она будет забавная, да не для всех! Это выдумка клерикалов... Денег они не жалеют, только бы газета жгла, кусала, рвала, перемалывала и убивала до смерти!.. Честное слово, я никогда еще не был таким бешеным! прибавил Нини-Мельница, заливаясь смехом.
– Я и поливаю открытые раны ядом "первого сбора" и желчью "шипучего первого сорта"!

И в виде заключения Нини-Мельница представил, как хлопает пробка от шампанского, что заставило Розу разразиться смехом.

– И как называется эта газета?
– спросила она.

– "Любовь к ближнему".

– Название недурное. В добрый час.

– Подождите. У нее есть и другое название.

– И какое же?

– "Любовь к ближнему" или "Истребитель неверующих, равнодушных, малоусердных и других" с эпиграфах из Боссюе: "Кто не с нами, тот против нас".

– Филемон всегда повторяет эти слова во время драк в Шомьере, когда размахивает своей палкой.

– Это только доказывает, что гений орла из Мо универсален. Я ему одного простить не могу, - зависти к Мольеру.

– Ба! Актерская зависть!
– сказала Роза.

– Злючка!
– погрозил ей пальцем Нини-Мельница.

– Да, да... А что же наша свадьба с госпожой де-ла-Сент-Коломб?.. Или невеста не торопится?

– Напротив... моя газета мне очень поможет. Только подумайте! Главный редактор... положение блестящее... Духовенство меня поддерживает, расхваливает, тащит вперед, осыпает благословениями. Я подхватываю де-ла-Сент-Коломб... и там начнется жизнь напропалую!

В эту минуту в лавку вошел почтальон и, подавая письмо, проговорил:

– Господину Шарлемань... оплаченное...

–

А, это таинственному старичку, со столь необыкновенными привычками. Издалека оно, это письмо?

– Я думаю... оно из Рима... из Италии, - отвечал Нини-Мельница, взглянув на конверт.
– А что это за удивительный старичок?
– прибавил он.

– Представьте себе, пузатый мой апостол, - отвечала Роза, - старикашку, снимающего во дворе две комнаты... Он никогда дома не ночует, а приходит только иногда на несколько часов и в это время сидит, запершись, совершенно один, никого к себе не пускает и неизвестно что делает.

– Это заговорщик или фальшивомонетчик!
– воскликнул, смеясь, Нини-Мельница.

– Бедный старичок!
– заступилась матушка Арсена.
– Где же его фальшивые деньги? Он всегда расплачивается медяками за редьку и черный хлеб, которые покупает у меня на завтрак.

– А как зовут сего таинственного старца?
– спросил Нини-Мельница.

– Господин Шарлемань, - отвечала зеленщица.
– Постойте-ка... про волка речь, а волк навстречь...

– Где же этот волк?

– А вот... возле дома... маленький старичок с зонтиком под мышкой.

– Господин Роден!
– воскликнул Нини-Мельница и поспешно спустился в лавку, чтобы его не заметили.

Затем он прибавил:

– Так как же его зовут?

– Господин Шарлемань... Разве вы его знаете?

– Какого черта он здесь делает под вымышленным именем?
– спрашивал себя вполголоса Жак Дюмулен.

– Разве вы его знаете?
– с нетерпением допрашивала Роза.
– Почему вы так смутились?

– И этот господин нанимает здесь квартиру и таинственно появляется? допрашивал, все более и более удивляясь, Жак Дюмулен.

– Ну да, - отвечала Роза, - его окна видны из Филемоновой голубятни.

– Скорее, скорее, войдем в ворота, чтобы он меня не видал, заторопился Нини-Мельница.

И, выскользнув из лавки незаметно для Родена, он из ворот пробрался на лестницу, которая вела в квартиру, занимаемую Махровой Розой.

– Добрый день, господин Шарлемань, - сказала матушка Арсена Родену, появившемуся на пороге.
– Вы приходите второй раз сегодня... добро пожаловать: мы не часто имеем удовольствие вас видеть.

– Вы слишком добры, хозяюшка!
– с любезным поклоном отвечал Роден.

И он вошел в лавочку зеленщицы.

2. ТАЙНОЕ УБЕЖИЩЕ

Лицо Родена, когда он вошел в лавку матушки Арсены, опираясь обеими руками на свой дождевой зонтик, дышало наивным простодушием.

– Как мне жаль, хозяюшка, - сказал он, - что я вас разбудил сегодня так рано.

– Полноте, вы ведь не так часто ходите, уважаемый господин Шарлемань, чтобы я стала вас упрекать.

– Что поделаешь! Я живу, видите ли, в деревне и являюсь сюда только время от времени, по делам.