Агасфер
Шрифт:
«Как вас теперь зовут?» — спросил Лейхтентрагер.
«Ахав», — ответил жид.
Маргрит вскинула голову. «Если вы Ахав, то я буду вашей Иезавелью».
«Ахав, — пробормотал Эйцен, не поднимая головы и словно бы во сне, — Ахав был убит, и псы лизали кровь его».
И тут ему померещились огненное облако, удар грома и адский хохот, после чего послышался голос, который говорил что-то непонятное, кажется, читая древние еврейские письмена со стертого пергамента. Душа его переполнилась страхом и отчаянием, но в тот же миг появился доктор Мартинус, который взял его за руку и сказал: тебе, Пауль, сын
Утром, когда Эйцен проснулся и увидел, что голова его лежит на столе среди осколков стекла и полувысохших лужиц пролитого вина, еврея вместе с Маргрит в доме уже не было; лишь Лейхтентрагер стоял перед ним, опершись на свою хромую ногу, говоря: «Тут письмо тебе пришло, Пауль; надо спешно собираться в Гамбург, отцу твоему худо, и он зовет тебя к себе. Я уже переговорил с господами докторами из университета, они готовы экзаменовать тебя на ученое звание, чтобы ты смог, буде того заслужишь, проповедовать слово Божье у себя на севере. Мне тоже нужно туда по делам, так что, Бог даст, поедем вместе».
Эйцен еще не мог толком прийти в себя от ночного сна, он обескуражен пришедшими известиями, а также тем, что все за него опять решено и устроено, и ему не остается ничего другого, как поблагодарить своего друга. Видно, никогда мне от него не избавиться, подумал Эйцен, да и стоит ли?
Глава пятая
в которой Агасфер сомневается в правоте реббе Йошуа и объясняет ему, что отнюдь не кроткие и долготерпеливые создадут истинное Царство Божие, а те, кто сумеет совершить переворот.
Ему ничем не поможешь.
Он странствует, исцеляет от болезней и недугов, но не способен исцелиться сам, одержимый неким духом, который держит его на поводу, будто погонщик своего мула.
Мне жаль тебя, реббе Йошуа. Мое сердце склонилось к тебе, когда ты был один в пустыне, когда я подошел к тебе, а ты спросил: Что ты за ангел? И я ответил: Я — Агасфер, один из поверженных. А ты сказал: Мой Отец небесный примет тебя к Себе.
Но Он — не есть Бог любви. Он — Вселенная, которой неведомы чувства, в ней существуют лишь хоры светил, силы притяжения и орбиты вращения. Всего этого реббе Йошуа знать не желает, зато он верует, что когда он вышел из вод Иордана и Иоанн Креститель принял его, то с небес был людям глас глаголющий: Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором Мое Благоволение.
Ах, каким он был тогда, в пустыне; кругом лишь сухой терн и голые камни. Волосы его были запорошены песком, нанесенным ветрами, живот распух от голода, острые колени, кажется, вот-вот прорвут кожу, а срам под лохмотьями на чреслах посинел, будто червяк. Но глаза его горели, как у человека, который видел видения, он сказал мне: Ко мне приходил некто, он взял меня за руку, отвел в Ерушолаим, святой город, там поставил на крыле храма, на самый верх, и молвил: Если ты Сын Божий, бросься вниз; ибо написано: «Ангелам Своим заповедает о Тебе, и на руках понесут Тебя, да не преткнешься о камень ногою Твоею». И мне представилось, как я лечу над городом, а народ, выбежавший на улицы, и книжники, и солдаты — все смотрят наверх, видят меня, ликуют и кричат:
Однако ты не бросился вниз, реббе Йошуа, сказал я. Почему?
Он погладил жидкую бороду сухими и грязными пальцами, качнул головой: Потому что написано также: «Не искушай Господа Бога твоего».
Я присел к нему, обнял его за плечи и сказал: Я знаю, кто приходил к тебе, кто взял тебя за руку, отвел тебя в святой город и поставил на крыло храма; если бы ты бросился вниз, то упал бы во двор под ноги торговцам и разбился. А так ты остался жив, реббе Йошуа, от тебя исходит свет большой надежды. Пойдем со мной, я покажу тебе твой мир.
Я отвел его на высокую гору, откуда показал ему все царства мира, в каждом из которых творится своя несправедливость, здесь у вдов и сирот забирают последний кусок хлеба, там бросают людей на съедение львам и другим хищным зверям, да еще смеются, в иных местах певцу приходится воспевать властителя, а крестьянину — самому тянуть свою соху, и всюду сильные угнетают, притесняют, унижают слабых.. Поэтому я сказал ему: Если ты впрямь Сын Божий, посмотри, мудро ли устроил мир твой Отец, возьми дело в свои руки, переверни все снизу доверху, ибо настало время для истинного Царства Божия. Иди к людям, собери народ, стань вождем, как некогда стал им другой Йошуа, скажи людям, чтобы опоясались мечами, пусть вострубят трубы, тогда врата всех царств земных раскроются перед тобой, стены крепостей рассыпятся в прах, ты же воцаришься в справедливости и славе, а человек будет свободен и. сможет покорить небо.
Но он лишь обвел взглядом горы и долины, скалистые вершины с вечными снегами, видневшиеся вдали дворцы и хижины, после чего тихо сказал: Царство мое не от мира сего.
Начни хотя бы с этого царства, сказал я, сделай что-нибудь.
Он промолчал.
О, реббе Йошуа, подумал я, придется мне бороться с тобой, как некогда Иаков боролся с Ангелом Господним; я сказал: Пророки говорят, что придет тот, кто сотрет земных царей и судей в пыль, будто не было никогда их племени, и семени, и ствол их никогда не укоренялся в земле.
Он взял мою руку, и я почувствовал, как холодна его ладонь, остуженная ветрами с горных вершин; он сказал: Но пророк говорил также: «Не возопит и не возвысит Он голоса Своего, и не даст услышать Его на улицах, трости надломленной не переломит и льна курящего не угасит...»
Реббе Йошуа, возразил я, однако ведь сказано: «Вот грядет Он с силою, и мышца Его со властью, Он воздаст врагам Своим — местью».
Он, покачав головой, проговорил: Нет, ты повержен и потому стремишься наверх, у пророка же сказано о Мессии: «Торжествуй, дщерь Иерусалима: се Царь твой грядет к тебе, праведный и спасающий, кроткий, сидящий на ослице и молодом осле».
Тут охватил меня великий гнев, и я крикнул: С таким, как ты, теста не заквасишь. Нет, ты не тот, с чьим приходом всякий дол да наполнится, и всякая гора и холм да понизятся, и неровные пути сделаются гладкими. За это схватят тебя, назовут царем самозваным, будут тебя бичевать, наденут терновый венец и распнут на кресте, пока твоя холодная кровь не вытечет до капли из твоего кроткого сердца; агнцу не дано изменить мир, агнец обречен на заклание.
Агнец, сказал он, возьмет на себя грех мира.