Агата Кристи. 11 дней отсутствия

Кейд Джаред

В свой прежний приезд, когда она познакомилась с супругами Вулли, с Максом Моллоуэном Агата не встретилась — у него был аппендицит. Но когда Катерин Вулли попросила тихого и спокойного двадцатипятилетнего помощника своего мужа показать тридцатидевятилетней писательнице городские достопримечательности, это было сигналом к началу их романа.

Макс был брюнетом с тонкими, словно нарисованными карандашом усиками. Его внешнее спокойствие скорее говорило о склонности к идеализму и решительности характера. Он вырос в Англии, и его воспитанием занимались отец-австриец, тиран и агностик, и мать-француженка, одержимая страстью к сентиментальным романам и живописи. Неутихающие шторма в отношениях между родителями породили в его душе желание пребывать

в мире и покое. Постоянная атмосфера травли, царившая в привилегированной частной школе, оставила глубокую отметину в его психике, и позже, в Оксфорде, он был счастлив, чувствуя товарищеское отношение к себе и гордясь тем, что его воспринимают как джентльмена.

Когда они встретились, Макс был подающим надежды ученым, а Агата унаследовала от Клариссы неутолимый аппетит к наукам, и особенно к истории, это и связало их в интеллектуальном, эстетическом и художественном смысле, чего у Агаты никогда не было с Арчи. Она все еще была очень привлекательной женщиной, а растущая слава и финансовая обеспеченность делали Агату небезынтересной особой для мужчин.

По возвращении в Англию Макс сделал Агате предложение. Неожиданно для себя она отнеслась к этому с радостью, хотя и несколько настороженно, поскольку горький опыт первого брака еще не истерся из ее памяти. Она призналась Максу, что боится снова испытать боль и разочарование. Но он не хотел ничего слушать и в конце концов убедил принять его предложение. Агата, учитывая уроки прошлого, согласилась стать его женой, но при соблюдении двух условий.

Во-первых, она потребовала, чтобы их деньги и собственность были строго разделены, что ее — то ее, а что его — то его. Если принять во внимание то, что Агата в финансовом отношении была более состоятельной, чем Макс, и учесть ее прежние ошибки в подобных делах с Арчи, смысл этого условия был более чем понятен. Во-вторых, она потребовала от него клятвенного обещания никогда не играть в гольф. Второе условие вызвало у него легкую оторопь, но он безо всяких усилий над собой согласился с ним — из всех спортивных игр ему больше всего нравился крикет.

Дочь Нэн, Юдифь, вспоминает, что Мадж, которую в семье за глаза называли «забавным хитрым дьяволом», буквально рвала и метала, узнав о решении Агаты выйти замуж, опасаясь, что Макс может причинить боль сестре, и изо всех сил старалась воспрепятствовать этому браку. А Катерин, которой ее темпераментная натура не мешала хорошо разбираться в людях, посоветовала Агате заставить Макса подождать с женитьбой два года — по ее мнению, такое скоропалительное согласие испортит его характер: он решит, что ему любое дело по силам, а ведь он еще так молод. Может быть, Агата и поступила не совсем разумно, но к их советам она не прислушалась.

Сомнения в отношении предстоящего замужества приходили в голову Агаты только тогда, когда Макса не было рядом. А когда они были вместе, вспоминает Агата, она была счастлива и чувствовала себя под его защитой. Она настоятельно просила Макса быть терпеливым в отношениях с ней, поскольку она еще не изжила в себе недоверия к жизни и к людям и ей требуется время на то, чтобы свыкнуться с мыслью о повторном замужестве.

Были и другие проблемы: Кларисса воспитывала Агату в духе англиканской церкви, в то время как Макс был приверженцем римско-католической религии. Она не имела ничего против перехода в лоно Римско-католической церкви, но, поскольку законы религии, которую исповедовал Макс, запрещали браки с разведенными, он расстался с католицизмом. А между тем особа, чье мнение было для Агаты самым важным, дала ей свое благословение: Розалинд, считавшая затею матери с повторным браком чем-то вроде гомерической шутки, тем не менее одобрила ее выбор.

Помня шумиху, поднятую в связи с ее исчезновением, Агата очень опасалась того, что пресса, прознав о ее свадебных планах, растопчет все ее мечты о счастье. В автобиографии она рассказывает, что их с Максом бракосочетание произошло в «маленькой часовне» Святого

Колумба в Эдинбурге (в действительности существует собор Святого Колумба). Супруги дали обет верности спустя семь месяцев после первой встречи, и произошло это 11 сентября в Эдинбурге в церкви Святого Катберта. Поездка в Шотландию позволила им удачно отделаться от журналистов. Для того чтобы уменьшить четырнадцатилетнюю разницу в возрасте, Агата в свидетельстве о браке сделала себя тридцатисемилетней, а Макс стал тридцатиоднолетним. В действительности же Агате через четыре дня должно было исполниться сорок, а Максу было двадцать шесть.

Перед отъездом в Европу Агата кратким, торопливо написанным письмом известила Алена Лейна о том, что они с мужем едут в Венецию, а потом в Грецию. Ниже она писала, что не вполне понимает, как такое могло случиться, ведь она твердо решила не совершать такой глупости, как повторный брак. И сейчас она все еще считала принцип безопасности любой ценой чем-то вроде «опостылевшего догмата».

Их медовый месяц закончился в Афинах в октябре, когда Максу надлежало вернуться на раскопки в Ур. Он очень не хотел оставлять Агату одну, тем более что она плохо себя чувствовала из-за пищевого отравления, но она настоятельно внушала ему, что работа прежде всего. Супруги Вулли еще раньше дали ему понять, что в жилом помещении на раскопках есть комната только для одной женщины — и этой женщиной была Катерин. Работодатели Макса считали, что присутствие его жены на раскопках будет создавать помехи в работе. Сами же супруги Вулли вернулись из летнего отпуска на неделю позже, и Макс, взбешенный преждевременным расставанием с Агатой, отомстил им тем, что соорудил новую боковую пристройку к дому, стоявшему рядом с местом раскопок, в котором специально настолько уменьшил ванную комнату Катерин, что после возвращения супругов Вулли ее пришлось ломать и строить заново.

Возвращаясь после медового месяца в Англию, Агата вдруг неожиданно для себя не почувствовала знакомый страх, все еще гнездившийся в ее сознании после исчезновения. Она писала Максу, что впервые за несколько лет воспринимает Лондон, даже в дождь, как очень приятное место, а все потому, добавляла она, что Макс снял с ее плеч громадный груз, отчего ее раны хотя и медленно, но заживали. Но понимала она и то, что при минимальном воздействии эти раны откроются вновь, однако в глубине души была твердо убеждена, что они зажили навсегда.

К 1930 году объем продаж ее последнего детективного романа «Убийство в доме викария» достиг почти 5500 экземпляров, хотя время, когда продажа ее книг считалась прибыльным делом, инспирированным ее исчезновением, закончилось. Роман «Хлеб великанов» вышел в свет в том же году под псевдонимом Мэри Уэстмакотт, однако Нэн тут же узнала настоящего автора. Однажды, когда подруги сидели за обеденным столом в Эбни-Холле, Нэн вдруг сказала, что из книжного клуба журнала «Таймс» ей прислали для ознакомительного прочтения интересную книгу: «Как же она называется? А вспомнила, "Булочка карлика", как мне кажется». Агата сразу поняла, что ее тайна раскрыта, отчего золовки дружно расхохотались. Нэн хорошо знала и саму Агату, и стиль ее письма, она помнила и стихотворение, и случаи из детства, описанные в романе, — все это не оставило у нее никаких сомнений в том, что он принадлежит Агате. Позже, когда Агата дарила Нэн эту книгу, она написала на форзаце: «Нэн от Мэри Уэстмакотт с любовью. "Булочка карлика", ха-ха!»

Агата была счастлива в новом браке, однако на ранних стадиях ее жизни с Максом появился один аспект, который создавал проблемы: продолжительность времени, которое Макс проводил с Розалинд. Иметь такого внимательного и заботливого отчима пожелал бы любой ребенок, так что ревность Агаты была беспричинной и необоснованной. И несмотря на это, когда Розалинд была в пансионе, Агата очень скучала по дочери. Юдифь вспоминает, что из-за проявляемого Агатой собственнического инстинкта первые несколько лет жизни во втором браке омрачались скрытой ревностью.