Агдан. Лунная роза
Шрифт:
– Посторонних и опасных личностей?
– делано удивилась красотка.
– Но здесь только я и …
– И кто ещё?
– сделал стойку главный в их троице, да и остальные двое тоже несколько … напряглись.
– Ну и… мой начальник.
– скромно улыбнулась девушка.
– Понимаете, мы прилетели сюда на переговоры с министром труда Южной Кореи. А тут, как я понимаю произошел не совсем запланированный визит больших людей из ООН в ваш город, и поэтому встреча была перенесена на завтра. Поэтому господин Хикару Наомото сегодня несколько ммм … не в духе.
– Так вы иностранка?
– дошло наконец
– Да я и господин Хикару Наомото граждане Японии!
– Ух ты! А говорите по-корейски как будто здесь прожили всю жизнь?!
– восхитился старший полицейский, подозрительно посмотрев на хрупкую японскую девушку
– Так я же работаю переводчиком!
– кокетливо улыбнулась девушка.
– А знание языков, это … моя работа!
– Извините, а это … гмх… можно посмотреть на ваш паспорт? – вежливо, но твердо спросил старший полицейский.
— Это официальное требование к нам, от вас как от представителей правоохранительных органов Кореи?
– нахмурилась девушка, смотря на полицейского.
– Что вы!
– замахал руками в ответ тот.
– Простая проверка документов, можно сказать, что практически дружеская. Зачем нам весь этот официоз?
– Но друзья у друзей документы не проверяют.
– усмехнулся красотка и добавила, тонко поддев органы власти в лице присутствующей полиции.
– Или в Корее дела обстоят именно так как вы говорите, друзья все-таки проверяют документы у … друзей? Бедные, бедные корейцы! Но ладно, не краснейте господин мужественный полицейский, представителю власти это совсем не к лицу.
Она прошла к своей сумочке, и вскоре старший полицейский внимательно рассматривал её фотографию в сером паспорте подданной Японии.
(документ, выдаваемый японским подданным для путешествий вне страны серого цвета. Прим.
– автора).
После короткого, но внимательного изучения предоставленного паспорта представитель полиции, вернул паспорт японке, сказав ей при этом.
– Да всё правильно госпожа Аяка Ямасита, это ваш паспорт, держите.
– А мы не можем еще посмотреть …
Что не может посмотреть представитель полиции не договорил. Так как его глаза, как, впрочем, и других полицейских изумлённо расширились. Тем временем, тихо наблюдавшая за переговорами между стражами порядка и хрупкой японкой в окошко ванной, ХванЕн тоже тихо и изумленно вскликнула, что-то и ее удивило.
– Что там? – тихо спросил девушку СанХо, но та потрясенно молчала.
Так было же от чего! Только что из спальни вышел, нет, не кривоногий и хромой Великий Умывальник Мойдодыр, а сам господин из страны восходящего солнца, прибывший на переговоры с самим министром труда Кореи, но это если конечно верить словам одной японки.
Взору ХванЕн, да и остальным, предстал главный оператор, товарищ японский поданный, а еще точнее господин Хикару Наомото, который был в несколько не обычном для него виде. Обычно одетого с иголочки японца, облаченного как, правило в шикарные костюмы, при чем каждый раз они всегда отличались друг от друга, сейчас было не узнать. По крайней мере в части касаемой этой его повседневной одежды. От его шикарного костюма на нем осталось только белое и совсем неофициальное … полотенце, обмотанное вокруг бедер. Нет, не только полотенце,
– Ааа... – тихо начал было внизу СанХо, но увидев палец девушки, прижатой к губам, замолчал.
Хикару Наомото, тем временем ничего не говоря, вышел в центр гостиной и остановившись что-то заговорил, по-японски, разумеется. Никто ничего не понял. Потому что кроме присутствующей тут Аяки, никто не знал языка географических соседей. Но судя по интонациям важного господина, легко можно было понять, что тот не доволен. Очень сильно не доволен. Что-то выговаривая полицейским он периодически недовольно поглядывал и на девушку. Та смущенно кивала, и наконец, когда тот закончил перевела спич важного японского господина.
– Господин Хикару Наомото очень недоволен вторжением в его личное пространство представителями полиции Кореи. Он просит покинуть их эту квартиру и покинуть немедленно.
– Скажите, что мы очень извиняемся за это вторжение перед господином Хикару Наомото, но у нас приказ от начальства проверить все квартиры, и мы это сделаем в любом случае! – немного обескураженно, но твёрдо ответил старший группы.
– Это для вашей же безопасности делается в том числе.
Дождавшись перевода, господин Наомото вновь разразился продолжительной речью. Вскоре полиция услышала и ее перевод.
– Хорошо, поступайте так, как считает нужным. Но имейте ввиду что, господин Наомото далеко не последний человек в Японии. (при этом Аяка кивнула головой на фото на столе, повторив жест своего «босса», сделавшего это во время своей речи чуть раньше). Сюда же он прибыл по приглашению министра труда Кореи, и завтра при личной встрече расскажет о полицейском произволе в отношении свободных граждан Японии. О незаконном проведении обыска в квартире. О неуважительном отношении к нему представителей корейской полиции. Также господин Наомото просит меня записать ваши данные, он хочет иметь возможность в завтрашней встрече министром труда Кореи, назвать имена и звания всех сегодняшних незваных гостей. Если у господ полицейских больше нет вопросов, то он разрешает мне предоставить все интересующие вас данные, а сам идет в душ освежиться, поэтому прощается с вами, так как рассчитывает, что после принятия им водных процедур, в этой квартире не останется представителей корейских сил правопорядка.
После чего Аяка добавила уже от себя.
– Так что, если у вас нет больше вопросов к господину Наомото, я буду рада вам помочь.
– Нас это вполне устроит! – мирно сказал глава полицейского трио девушке, которому совсем не улыбалось вступать в конфликт со снобом из Японии, к тому же с высокопоставленным снобом!
Про себя же он подумал, так-то понятно, что приказ приказом, но вот потом, если что случится, то во всем разумеется обвинят рядовых исполнителей, а точнее старшего среди них, то есть в данном случае … его. Поэтому общение с этой адекватной японкой, к тому же хорошо говорящей на корейском, виделось ему достойным выходом из сложившийся ситуации. Все это пролетело у него в голове, красивой же японке он сказал.