Агент 000
Шрифт:
– Закройте и откройте глаза ещё раз, сказал мне 'милиционер', сильно изменившимся, но ещё узнаваемым голосом Фёдора Степановича.
Открыв глаза, я обнаружил сидящую передо мной не молодую даму в халате продавщицы из овощного магазина. Присутствовал даже запах этого самого магазина.
– Посмотри на меня боковым зрением, сказала дама грубым голосом.
Когда я сумел сфокусировать взгляд на чашке с чаем, и боковым вниманием посмотреть на 'продавщицу', то увидел на её месте Фёдора Степановича. Едва же переместив взгляд на него, снова видел женщину.
– Ничего себе фокус, вздохнул я…
– Закройте глаза и встряхните
Когда морок исчез, я ещё несколько десятков секунд внимательно рассматривал обретшего прежний вид 'деда', выглядывая в его одежде какие-либо устройства, которыми могли создаваться такие галлюцинации. Это, естественно, не осталось незамеченным с его стороны.
– Не ищите, не ищите, нет у меня никаких портативных голографических проекторов, как вам кажется, да и в чай я вам ничего не подливал. То, что вы видели — это результат исключительно моего волевого влияния на вас. Вы видели именно то, что я хотел, чтобы вы видели, и не только видели, ведь так?
– Неужели это телепатия, затравленно выдавил я, но ведь такого не бывает…
– Это не телепатия, это, можно сказать — практическая магия, магия управления восприятием окружающих. Вы читали книги Карлоса Кастанеды, сейчас они стали очень популярны?
Пару лет назад я действительно прочитал, как я посчитал — сказки и мифы мексиканских индейцев от этого автора, но что это не совсем сказки мне и в голову не могло прийти.
– Читал, читал, и что оборотни там, кактусы и всё остальное, о чём он писал, реальны?
– А то, что вы только что видели — реально?
– Ну, я же видел…
– И что, всё, что вы видите — вы считаете реальностью? Даже сны?
– Нет…, и тут до меня дошло понимание того, зачем меня просили взглянуть боковым зрением. — А почему я видел вас как милиционера и как продавщицу?
– Очень просто, — 'дед' расплылся в довольной улыбке, — мы все видим не столько то, что видят наши глаза, сколько ту картинку, что формируется в голове. И на формирование этой внутренней картинки влияют разные условия психологического свойства. Если один человек настолько уверен в том, что он волк, да так, что он сам чувствует себя этим волком от кончика волчьего носа до кончика волчьего хвоста, то другие люди, и даже другие животные, скорее увидят на его месте волка, а не человека. На месте реальной картинки будет наложен иллюзорный образ, затмив реальность. Только такой оборотень должен ходить на четвереньках, так как в привычный образ волка не вписывается хождение на задних лапах. Да и вообще, на такое нарушение восприятия много чего влияет. Если бы вы до этого не так сильно удивлялись тому, что я говорил и не попали бы под некоторое гипнотическое влияние с моей стороны, то этот фокус с вами бы не прошел. Или прошел бы плохо. Воспринимающий 'оборотня' должен быть готов воспринять создаваемую иллюзию, она должна быть для него естественна и у него должно быть подходящее для этого психическое состояние. Впрочем, обычные люди большую часть времени бодрствования проводят в полусне, если создавать им привычные для них иллюзии проходящих мимо незаметных людей, то они тебя не увидят в упор.
– Так значит, поэтому книги Карлоса Кастанеды в СССР были запрещены?
– Не только поэтому. Кастанедовский 'воин' слишком многое мог видеть, что ему не положено было. Впрочем, из практикующих по Кастанеде воинами становятся двое из ста, остальные, кто вовремя не бросит,
– И что, по-вашему, меня минуют все напасти, и я всё смогу?
– Вам же не придётся пробираться через дебри мистики, курить кактусы, сами методики очень просты, и технологичны.
– Хорошо, попробую проверить ваши методики, но есть у меня некоторые сомнения, я не представляю, что делать с вахтёрами и караульными, кто пропуска проверяет. С ними же так не получится, они бдят по долгу службы.
– Получится, но чуть по-другому. Если стать для них тем, кто проходит через них десять раз на дню и показать похожий на пропуск предмет, то они не заметят обмана. Такие у нас имеются фокусы восприятия, однако, и никакой мистики не нужно.
– Так как всё же вы это делали? Я пока ничего не понял, если честно.
– Будет вам инструкция, готовьтесь к тренировкам, а сейчас не тратьте зря время на расспросы. Если у вас хорошо получалось представлять в картинках математические формулы и числа, то такие простые техники получатся тем более. В них вообще, ничего сложного, даже 'цыганская полная невидимость' куда сложнее.
– А это ещё что такое?
– 'Вытеснение внимания окружающих за границы своего личного пространства', если сказать одной фразой, понятно?
– Ничуть!
– Получите инструкции и по этой технике, разберётесь сами.
– А теперь лучше расскажите нам о вашем видении 'коммунизма', — вступил в диалог Степан Васильевич.
– Знаете, если сказать честно, то лично я считаю 'коммунизм', отличный от 'военного' утопией. Но мы решили подумать вместе со всем нашим коллективом, может, придут какие идеи.
'Деды' переглянулись и выглядели очень довольными, как те самые коты, дорвавшиеся до сметаны. Чувствую, сейчас они меня как малого учить будут, причём тыкая носом в очевидные факты.
– Вот смотрите, Александр Сергеевич, что такое 'коммунизм' не знаете, а вы взялись решать важную для вас задачу самым настоящим коммунистическим образом.
– Это, каким таким способом? — в очередной раз удивился я.
– Коллективным.
– А что здесь такого, обычная же практика…
– Да, ничего нового тут нет, просто с вашей стороны есть банальная путаница в понятиях. Если слово 'коммунизм' вам ничего не говорит, то, что вы скажете про слова — 'солидаризм' и 'солидарность'?
– Хм, это вроде как наличие между разными людьми чего-то общего и поддержка разных людей и групп людей друг друга в деле своей общности и общих интересов. Было раньше такое выражение — 'солидарность трудящихся в борьбе за свои права'.
– В целом у вас верное направление мысли. Так вот, делая следующий шаг к пониманию того, что есть 'коммунизм', подумайте над таким словосочетанием — 'солидарное общество'.
Я углубился в свои мысли, которые стали стремительно собираться в единый поток. Вот как, всего одно правильное слово и вместо бесполезной кучи слов, ничего не значащих и мешающих пониманию, образуется живая система. Проблема становится задачей, и я поражаюсь её масштабу.
– Так значит, вопрос стоит в создании чего-то такого, что объединит собой всё общество. Но если не вводить внешнего злобного врага, как это было в недавнем прошлом, при противостоянии СССР — США, то задача опять становится практически неразрешимой, слишком различны интересы разных людей.