Агент абвера. Повести
Шрифт:
— Ужасно, — посочувствовал Тихонов. — А ты что?
— А я ничего, — сказал Савельев. — Связал я его. И водворил в камеру предварительного заключения.
Тихонов посмотрел на жилистую сухопарую фигуру Савельева и подумал, что Якимов необдуманно выбрал себе партнера для драки. Правда, не мог знать Якимов, что тщедушный на вид Савельев — признанный в своем районе самбист.
— А из–за чего у вас произошел конфликт? — спросил Стас.
— Он бульдозерист в стройуправлении. Зарабатывает хорошо, и как получка — начинается покорение Ермаком Сибири. Напивается и идет безобразничать в женское общежитие. К женщинам,
— И, как я понимаю, заявление вчера поступило?
— По телефону. С воплями. На этот раз Якимов запер комендантшу общежития в стенном шкафу, а сам направился, заметьте себе, в душевую. По–моему, там в окошках полопались все стекла. От дамского визга. А потом приехал я, и все остальное тебе уже известно.
— Прекрасная история, — сердито хмыкнул Стас. — Не понимаю только, какое она имеет…
— Отношение к твоему делу? Самое прямое. Пять лет назад Якимов был осужден за нанесение тяжких телесных повреждений. Мне как–то и в голову не приходило посмотреть — что именно у него произошло тогда. А вчера я с ним занялся плотнее, посмотрел справку по его делу. Вот тут и прояснились некоторые подробности. Оказывается, в тот раз, будучи, как пишут в протоколах, в состоянии сильного алкогольного опьянения, он пристал на улице к совершенно незнакомому человеку и без всякого повода ударил его длинной, заостренной на конце отверткой. Теперь понимаешь?
— Н–да, интересно…
6.
Тихонов с сожалением отодвинул на край стола томик уголовного дела о хулиганстве Якимова. Очень, очень заманчивая напрашивалась аналогия… Вышел он на свободу недавно — и вот опять начал гастролировать. Не его ли работа — убийство Аксеновой? Способ нападения, во всяком случае, такой же. Но всю неделю Якимов работал вечерами. Да и приметы его отличаются от примет парня, которого видели Евстигнеева и Лапина. Все же на всякий случай надо поточнее проверить, где был Якимов в понедельник вечером. Зазвонил телефон.
— Тихонов.
— Але, Тихонов, Демидов говорит.
— Да, да, Иван Михалыч, слушаю.
— Сейчас со мною снова ехал парень, про которого ты спрашивал, тем же рейсом…
Стас неожиданно охрип:
— Где он?
— А кто его знает? На Цветном, у цирка, из автобуса вышел. А сел здесь же, у «Байкала», из чемоданчика книжку достал и читал всю дорогу.
— Ах, черт возьми! Что же ты его не задержал?
— Так откуда я знаю — задерживать его или нет? У нас такого уговора не было. Ты ж позвонить в случае чего просил…
— Это верно, — сказал с досадой Тихонов. Подумал, переспросил:
— Тем же рейсом, говоришь? И с той же остановки?
— Двадцать тридцать семь. От «Байкала». Тихонов подумал еще немного:
— Тогда вот что, Иван Михалыч. Завтра в это время мы с тобой поедем. Если парень войдет в машину, ты мне знак подай…
— Ладно. Посигналю два раза.
— Договорились. Привет.
ЧЕТВЕРГ
1.
Тихонов захлопнул дверь, но замок опять не выпускал ключ. Стас аккуратно поводил им сбоку набок, резко дернул на себя. Ключ вышел. Стас повернул голову и в длинном сумеречном коридоре увидел Шарапова, издала узнал его раскачивающуюся походку.
— Далеко собрался?
— Беседовать за жизнь со Ставицким.
— А чего ты его к
— Нецелесообразно. Когда я задаю ему вопросы у него дома — это милая беседа. Когда мы мило беседуем на Петровке — это допрос. А допрашивать его пока еще рано. Пока надо просто мило беседовать с ним.
— Ну, давай, собеседник! Ишь ты… — ехидно улыбнулся Шарапов.
В четверг с утра потеплело и снова пошел снег. Стас постоял на углу, прикинул: на Кузнецкий мост можно проехать сорок вторым троллейбусом. Можно пешком. Решил идти пешком по бульварам. Надо еще раз не спеша все обдумать.
Это дело пугало своей непонятностью, бессвязностью, отсутствием очевидных мотивов. Нет, это не хулиган просто так ткнул шилом. Когда ткнули шилом, эта история не началась, а закончилась. На заснеженном пустыре у гостиницы «Байкал» поставили точку. Какие–то незримые страсти давно бурлили подо льдом. А промыло лед на владыкинском пустыре. Но почему? И кто? Как это было записано в блокноте у Тани: «Микробы проказы могут жить в человеческом организме до пятнадцати лет…» Шарапов держит в ящике стола забавную головоломку — маленький разноцветный шарик. Достаточно дернуть за кольцо — и он распадается на дюжину причудливых частей. Стас в первый раз изрядно попыхтел, пока сложил из них шарик. Но там были все части. Все. И он знал ото заранее. А здесь? Стас уже прикинул десяток стройненьких версий. Из имеющихся фактов. Но достаточно было любую версию чуть натянуть на жесткую раму достоверности, как она начинала позорно трещать, обнажая прорехи очевидных домыслов. Придется идти единственным путем — искать недостающие части.
— Ничего, — упрямо сказал Стас, нажимая на кнопку звонка. — Мы этот шарик еще сложим…
Ставицкий оказался совсем не таким, как представлял себе Тихонов. Ничего в нем не было изнеженного и хлыщеватого. Высокий — вровень со Стасом — красивый парень открыл дверь, мельком глянул на удостоверение, спокойно сказал:
— Заходите. Я ждал вас.
— Это почему же?
— Было бы грубейшей ошибкой следствия не поговорить с человеком, который, быть может, лучше всех знал убитую.
Стаса неприятно царапнуло слово «убитая». Все–таки о любимом человеке!
— Вот я решил этой ошибки не допускать.
Стас снял пальто, замешкался, вроде искал, куда повесить. На вешалке висело серое короткое пальто, на сундучке лежала черная замшевая куртка.
Стас простовато улыбнулся:
— Извините за нескромный вопрос: сколько стоила эта куртка?
Ставицкий удивленно взглянул на него:
— Семьсот двадцать форинтов. Я ее в Венгрии купил. А что?
— Мне вот такую же предлагают. Девяносто рублей хотят. Дорого, наверное?
— Это дело любительское. Охота пуще неволи…
— Да я вообще не знаю, пойдет ли она мне. Черный цвет — боюсь, что при моей фактуре на факельщика буду похож.
— А вы примерьте эту.
— Можно?
— Конечно.
Стас натянул куртку, посмотрел в зеркало. Теплая, с подстежкой, шерстяным воротничком. До середины бедер. Сказал:
— И зимой можно носить вместо пальто.
— Можно, — ответил Ставицкий. — Хотя я в ней обычно только в машине езжу.
Помолчал, подумал, потом сказал:
— Ну, что, наверное, маскарад можно кончать? Куртка сидит неважно — оттопыривается пистолет в заднем кармане. А зачем вам надо было осмотреть мою куртку?