Агент абвера. Повести
Шрифт:
— А как кормят русских? — спросил он.
— Кормят, надо сказать, вполне сносно, — ответил Никулин. — Солдатам готовят кашу гречневую, пшенную с салом или мясом, борщи варят. Офицеры получают дополнительный паек — галеты, масло, консервы.
— Да, в этом отношении у русских благополучно, — подтвердил капитан Фиш, посмотрев на своего начальника.
Николай Константинович закончил доклад. И Шиммель теперь уже просто, без былой настороженности переспросил, подойдя к карте и очерчивая карандашом небольшой квадрат:
— Значит, по–вашему,
— Я доложил все, что мне удалось узнать.
— Вы не ошиблись?
— Не должно быть. Возможно, кое–что не сумел разведать, упустил, но времени у меня было очень мало.
— Вы, Никулин, принесли ценные сведения, — заключая беседу, сказал Шиммель. — Если все то, что мы нанесли на карту по вашему докладу, подтвердится, я представлю вас к награждению медалью «За верную службу».
Отпустив Николая Константиновича, немецкие разведчики остались в кабинете вдвоем. Они понимали, что полученные ими сведения заинтересуют командование. Но можно ли им верить? Действительно ли в районе реки Черной идет концентрация русских войск? Откуда на «пятачке» появились дивизии, морская бригада? Придут ли еще войска и какие? На все эти вопросы «Абверкоманда–104» должна была дать точные и исчерпывающие ответы.
Нагнувшись над картой, Шиммель внимательно изучал маршрут, по которому шел Николай Константинович. Фиш перечитывал записи в блокноте. Придраться как будто было не к чему.
— Ваше мнение? — спросил Шиммель Фиша.
— Все выглядит вполне правдоподобно…
— И все же не будем спешить радоваться, — сказал Шиммель. — Займемся детальной проверкой.
Проверка… О ней постоянно твердили во всех инстанциях абвера. Недоверие к полученным сведениям, к людям, которые добывали их, — иначе и не могло быть в разведке, опирающейся на изменников, предателей, авантюристов и различного рода проходимцев. В абвере хорошо понимали, что доверять таким кадрам нельзя. Понимали это и Шиммель с Фишем. Они и хотели поверить Никулину, и боялись попасть впросак, доверившись ему.
— То, что Никулин явился днем позже условленного срока и линию фронта перешел не там, где указывалось в задании, — высказывал свои сомнения Шиммель, — дает основание полагать, что он перевербован советской контрразведкой. Он пробыл у русских как раз столько времени, сколько потребовалось бы для получения задания в Ленинграде и возвращения к нам. Вот посмотрите…
Шиммель принялся прикидывать в различных вариантах время, которое потребовалось Николаю Константиновичу для выполнения поставленной перед ним задачи. Рассчитывал, где и сколько тот шел пешком, где ехал на попутных машинах, останавливался на ночевки. Получалось, что Никулин должен был уложиться в отведенный срок. Но он опоздал на целые сутки…
— Не могу отделаться от мысли, что Никулин побывал в русской контрразведке, — признался Шиммель.
— Чтобы добыть такие сведения, времени требовалось много, — возражал Фиш. —
— Вот это и подозрительно. Очень уж много он добыл сведений. Как бы их ему не вручили специально…
— Мы никогда не достигнем успеха, если с таким неоправданным подозрением будем относиться к донесениям наших агентов. Перейти фронт при большой концентрации войск нелегко. Я как начальник переправочного пункта это хорошо знаю.
— Господин Фиш, уж не завербовал ли вас Никулин по пути сюда, что вы так отстаиваете его? — съязвил Шиммель.
Начальнику разведки не понравилась убежденность, с которой Фиш защищал удачливого агента. Шиммель понимал, что Фиш доволен возвращением Никулина, видит в этом частицу и своих заслуг и, конечно, ожидает от начальника их признания. Он надеется, что командование абвера наградит лиц, принимавших участие в операции. Да, Фиш очень хотел получить награду и решил польстить начальнику, чтобы тот забыл о таких неприятных для него упреках Никулина.
— Я помню ваш рассказ, господин подполковник, о том, как в сорок первом году вы на Центральном фронте с группой офицеров абвера переоделись в форму советских солдат и несколько раз на трофейной автомашине пытались вклиниться в колонну отступающих русских войск, но не могли этого сделать из–за сильной их концентрации. Сосредоточение русских частей является помехой для перехода фронта. С этим нужно согласиться.
Шиммель самодовольно улыбнулся. Ему приятно было, что о его храбрости говорят в офицерских кругах абвера. Хотя трижды предпринятая попытка присоединиться к отступающим русским войскам сорвалась и поставленную задачу — вывезти на машине в тыл к русским несколько офицеров абвера — Шиммелю выполнить не удалось, тем не менее участие в таком «лихом деле» тешило его самолюбие, поднимало в глазах подчиненных.
— Доводы ваши очень резонны, дорогой Фиш. Но все же необходимо проверить и самого Никулина, и его данные.
— В пользу Никулина, господин подполковник, говорит тот факт, что он дал ценные советы по оформлению документов, проявил инициативу в раскрытии шифра командировочных предписаний. Вряд ли в этом заинтересована русская контрразведка. Какой им смысл раскрывать шифр? Он, конечно, часто меняется, но мы можем оформить документы и задним числом. Дескать, выехал в командировку, когда применялся иной шифр.
— Это подкупает в какой–то мере, — согласился Шиммель и подошел к карте. За ним последовал Фиш. — Никулин перешел линию фронта вот здесь. Если он обнаружил «окно», то надо этим воспользоваться и немедленно направить через него другого агента с той же задачей, что была и у Никулина. Если русские забросили к нам Никулина, то, надо полагать, проход они закрыли. Если же он обнаружил его сам, то «окно» может оставаться открытым долго. Ошибкой в системе обороны противника надо воспользоваться.