Агент, бывший в употреблении
Шрифт:
— Иди и осматривай, — говорю. — Только не удаляйся слишком далеко от машины. Вспомни, что ноги служат не только для того, чтобы нажимать на газ и тормоз. Но еще и для ходьбы.
На следующий день отправляюсь к Фурману-внуку и отмечаю, что Пешо решил прислушаться к моему совету. Он идет следом, выдерживая определенную дистанцию и укрываясь за прохожими, и тот факт, что я сразу это обнаруживаю, свидетельствует о том, что парень недостаточно умел. Только этого мне еще и не хватало — обучать его искусству слежки.
Звоню
— Вы пунктуальны, — констатирует хозяин кабинета. — Я тоже привержен правилам.
Мест, в которых можно найти Табакова, три: его офис — совсем недалеко отсюда, его квартира — тоже неподалеку, и дом его бывшей жены — позади площади Карлсплац.
Чтобы я не слишком радовался полученной информации, старик добавляет:
— Дело ваше, но если вам интересно мое мнение, то скажу, что вряд ли вы его найдете по какому-нибудь из этих адресов.
— Где же он может скрываться? — недоумеваю.
— Да где угодно, — отвечает Фурман, хотя мой вопрос адресован не непосредственно ему. — Человек с такими возможностями может устроиться и на обратной стороне Луны.
Табаков зарегистрирован в Вене как владелец фирмы по продаже компьютеров. Фирмы как таковой, может, и не существует, но зато офис налицо. Небольшая, но хорошо обставленная современной офисной мебелью комната с удобными креслами, обитыми черной искусственной кожей, и секретаршей с таким же канцелярским цветом волос. Строгая женщина с суровым выражением лица — настоящая Брунгильда, которую Табакову едва ли возможно использовать в каком-нибудь ином качестве, кроме как в секретарском. Хотя как знать — при нынешнем увлечении садомазохизмом всякое возможно.
Брунгильда объясняет мне не просто холодным, а ледяным тоном, что герра Табакова нет в городе и вообще в Европе, но в начале следующего месяца… Чтобы не заставлять женщину утруждаться дальнейшими объяснениями, заверяю ее, что у меня нет к ее боссу никакого спешного дела, и направляюсь к дому герра Табакова — без какой-либо иллюзорной надежды, а просто для того, чтобы взглянуть на этот дом.
Здание в одном из переулков между Вундмюльгассе и Мариахильферштрассе, весьма солидной постройки в стиле венского барокко, с мифологическими атлантами, поддерживающими тяжелые карнизы, а также неприветливым консьержем, который загораживает мне вход, желая узнать, к кому я пришел.
— Его нет, — категорично заявляет цербер. — Он уже давно здесь не появлялся.
— Я только хотел кое-что оставить ему в почтовом ящике.
— Почтовый ящик здесь — я, — информирует меня консьерж.
— Речь идет о личном письме. Нельзя ли его просто подсунуть под дверь?
— Нельзя, — с прежней категоричностью заявляет верзила. — В прошлом месяце в доме на соседней улице вот таким же образом подсунули кое-что под дверь, и потом пришлось вызывать пожарных.
И чтобы проявить
Ухожу, но, прежде чем свернуть за угол, бросаю контрольный взгляд на второй этаж, где по прикидкам должна находиться квартира ТТ. Металлические ставни на окнах плотно закрыты. Жилище и впрямь выглядит необитаемым.
По третьему адресу нахожу кокетливый двухэтажный домишко с небольшим палисадником. Калитка заперта, а это единственный вход в дом. Хорошо что есть звонок. Приходится прибегнуть к целой серии звонков, чтобы наконец одно из окон дома отворилось. В нем показывается женщина не первой молодости, закутанная в роскошный банный халат в синий цветочек.
— Почему вы так решительно настроены сломать мне звонок? — интересуется она.
— Я всего лишь хотел, чтобы мне открыли.
— Если вы принесли рекламные проспекты, то бросьте их в почтовый ящик, — советует женщина и делает шаг от окна, собираясь его закрыть.
— Не бойтесь, — говорю, — дело не в проспектах.
— Именно этого я и боюсь — что дело не в проспектах.
И снова протягивает руку, чтобы закрыть окно.
— Напрасно вы боитесь, — настаиваю. — Я пришел не воровать. Сегодня у меня выходной.
Она все же закрывает окно, но за входной дверью слышится глухой стук — предвестник того, что она все-таки соизволит меня впустить.
Действительно, дверь открывается. Женщина, предстающая передо мной, внешне гораздо приятнее Брунгильды.
«Чудной человек, — думаю я о ТТ. — Вместо того чтобы отделаться от секретарши, избавился от такой жены».
— Этот синий халат вам очень идет, — замечаю.
— Уж не хотите ли вы, чтобы я в нем вышла во двор?
— Зачем же. Я сам могу войти.
— Это у вас такая манера знакомиться? — спрашивает женщина. — Только вы неудачно выбрали момент.
И добавляет голосом, в котором нет и капли теплоты:
— Ладно, говорите, если вам есть что сказать, а то я закрываю.
— В сущности, у меня один очень скромный вопрос: где ваш муж?
— У меня нет мужа.
— Я имею в виду вашего бывшего мужа.
— А вы кто?
— Его друг.
— Неужели? В первый раз слышу, чтобы у Табакова был друг.
И, чтобы положить конец разговору, заключает:
— Его здесь нет, и я не имею ни малейшего представления, где он находится. Так что…
Предвижу, что конец фразы выразится в стуке захлопнувшейся двери.
— Когда я узнал, что вас зовут Мартой, подумал, было, что вы немка…
— …С какой стати? А баба Марта, по-вашему, тоже звучит по-немецки?
— …А теперь имею удовольствие видеть, что вы болгарка.
— Рада, что доставила вам удовольствие. А теперь, как говорят местные жители, — аухфвидерзеен. И, если найдете Табакова, заходите вместе с ним. Я его тоже давно ищу.