Агент чужой планеты
Шрифт:
– Ну и что ты надумал?
Упившийся Саныч не замечал моей иронии.
– Ему уже шесть, не успеешь оглянуться, пора в школу. Хочу репетиторов нанять. Пусть он будет лучшим учеником с первого класса.
– Толково... А дальше?
– Ничего не пожалею, но воспитаю его человеком. Слава Богу, наступили новые времена. Вот выучится, откопаю свое золотишко - для него ведь берегу... Хочу увидеть его настоящим хозяином.
Вот как! Впервые в моем присутствии Саныч употребил термин "хозяин", имея в виду другого человека. А я для него уже не хозяин. Просто
– Довольно, - кивнул я.
– Можешь рассчитывать и на мое золото. А что? Пусть парнишка богатеет.
– Спасибо, Федорыч!
– Саныч принял мою издевку за чистую монету.
– Давай вздрогнем за это! Святое дело!
– Давай!
Саныч наполнил рюмки, заодно полив и скатерть.
– За то, чтобы у Антошки была настоящая жизнь, не такая паскудная, как у нас...
Лучше бы он этого не говорил! Я мог простить ему обман, украденное золото, проваленное задание, но ведь сейчас, сам того не ведая, он выдал свое истинное отношение ко мне - он попросту перечеркнул мою судьбу, как некую несуразность. Этого я ему не прощу!
– Прекрасный тост!
– Я приподнял свою рюмку.
– Но вот какая заковыка: едва Антон станет богатым деловым человеком, как тут же найдется другой Саныч, который обложит его данью, наступит на горло и не даст продыху.
– А это уж дудки!
– вскинулся Саныч.
– Да я такую охрану организую, что ни одна сволочь не посмеет сунуться. Пусть зарабатывает денежки себе на здоровье.
– Чудесная перспектива! Значит - все отдаем Антону? А что же останется нам?
– Эх, Федорыч, мало ли других удовольствий? Будем смотреть разные страны, плавать на теплоходах, купаться в теплых морях...
– Идиллия... Ну, довольно слов! Поехали! Только до дна!
Саныч опрокинул в себя стопку, тут же ткнулся лицом в скатерть и захрапел.
Я с нескрываемой ненавистью посмотрел на его блестящую, будто отполированную, лысину.
Так вот, значит, какую судьбу пророчишь ты мне, друг Саныч! Теплоходы, южные моря... Кстати, не худший вариант. А то застрелишь, гад, подло застрелишь с деликатной улыбочкой, чтобы потрафить своему щенку! Фактически ты уже списал меня. Не рановато ли, Саныч? Но как же легко ты раскрылся! Мне даже не пришлось пытать тебя биополем.
* * *
Из гостей мы вернулись довольно рано - по причине полной отключки Саныча.
Во дворе на лавочке сидел Степан. При нашем появлении он резво вскочил и гаркнул на всю округу:
– Здравия желаИм!
Странно, но с течением времени в нем все заметнее прорезаются черты Пономарца-старшего. Степенность уступает место легкой развязанности, меняются голос и походка, опять же эти словечки, характерные для Ивана Васильевича... А главное - глаза. Не могу отделаться от ощущения, что в нем живут глаза умершего старика. Похожие метаморфозы произошли и с Аннушкой. Она уже не напоминает мне суровую монашку. Аннушка несколько округлилась, на щеках появился румянец, а улыбается она точь-в-точь как Фекла Матвеевна. Быть может, это следствие перемены климата и обстановки?
– Какие будут указания, хозяйка?
Даже в моем присутствии Степан первым делом обращался к Инне.
– Ступай к себе, Степан. Сегодня ты нам не нужен.
– Ясненько!
– В его зрачках вспыхнули блудливые огоньки: дескать, знаю, почему прогоняете. Повернувшись, он засеменил к калитке.
А мы направились в бассейн, разделись, сгорая от нетерпения, и прямо в воде занялись любовью.
Потом мы сидели рядышком на мраморных ступеньках, и я рассказывал Инне о своей беседе с Санычем. Поначалу, умиротворенный ее ласками, я говорил спокойно, но постепенно гнев снова овладел мною.
– Дорогая, ты была абсолютно права, - заключил я.
– Для Саныча я более не авторитет.
– Женское сердце не обманешь, милый, - ответила она.
– Кстати, ты взял у него список?
– Да. Там, в рубашке.
– Подумать только! Любому из них он может поручить расправиться с нами.
– Думаю, до этого не дойдет.
– Отчего же? Он проспится и обязательно вспомнит, что наболтал лишнего, что ты его раскусил. Милый, не благодушествуй, умоляю! Он не оставил нам выбора. Надо действовать решительно. И немедленно.
Я встал, взял сигареты и зажигалку, закурил, обошел бассейн кругом и снова сел рядом с Инной.
– Я не собираюсь тянуть. Эта неблагодарная свинья получит по заслугам! Завтра же!
– Может, ты поделишься со мной своими планами?
– Конечно, моя радость. Завтра у него деловая встреча в городе. Из дома он должен выехать в семь утра. В это время на выезде из Жердяевки дорога совершенно пустынна. Перехвачу его и заманю в лес. Там заставлю сказать, где он прячет золото. А после сотру его память. Считай, что с Санычем покончено.
– Передо мной встали его сливовые влажные глаза: "За то, чтобы у Антошки была хорошая жизнь, не такая паскудная, как у нас!" Ах ты, ничтожный стрекозел! Но как же больно ты меня куснул! Вот только Вику жалко...
Некоторое время Инна молча смотрела в голубую воду. Затем, резко повернувшись, опрокинула меня на спину и уселась сверху.
– Милый, возьми меня сейчас... Я так тебя хочу! Никогда еще она не была такой страстной.
* * *
Без четверти семь мы с Инной сидели в нашем новом темно-синем "мустанге", который я загнал в придорожные кусты. Отсюда отлично проглядывался выезд из Жердяевки на шоссе. В багажнике лежали лопата, кирка и складная лесенка. Прихватили мы и фонарик. Это Инна вовремя вспомнила об инструментах, которые могли понадобиться, чтобы добраться до захоронки Саныча. Она, моя милая, никогда не упускала ни одной мелочи.
День обещал быть великолепным. Прозрачное осеннее небо казалось таким глубоким, что чуть напрягись, и увидишь далекую планету Диар. Первая желтизна лишь краешком тронула листву. В лесу звонко перекликались пичуги.
Через мостик переехал кофейного цвета "Жигуль", который Саныч приобрел в прошлом году. Несмотря на широкий выбор, мой помощник по инерции отдавал предпочтение отечественным маркам.
Когда автомобиль был в сотне метров, я нажал на газ. "Мустанг" перекрыл дорогу.