Агент его Величества
Шрифт:
Но в этот момент грянул ещё один выстрел, и извозчик слетел на мостовую.
– Вашу мать, – прохрипел Гаррисон. – Совсем скверно.
О’Ши наконец срезал своего соперника. Пуля попала тому прямо в грудь.
– Вот тебе, мерзавец, – кровожадно завопил он.
Тедди «Дубинщик» упал на скамью и замер, откинув голову. Его возница поднял руки.
– Мистер, не убивайте… Я тут ни при чём…
Но Ричард уже не слышал его. Устремив взгляд вперёд, он заметил, что лейтенант настигает своих врагов.
– Гони, –
– Гоню на пределе, – дрожащим голосом ответил тот, держа обеими руками поводья. – Как бы не загнать лошадей.
– Плевал я на твоих лошадей. Гони, не то всажу пулю в спину.
Коляска «Дубинщика» осталась позади. Ричард привстал, держась за край одноколки, прицелился в лейтенанта. Но тот был слишком далеко.
– Гони, гони, – орал он, выпучив глаза.
В этот момент сзади опять раздался стук копыт и громыхание колёс. Может быть, пришёл в себя поляк. Но Ричарда это уже не волновало. Он видел своего врага и чувствовал запах крови.
Семён Родионович сделал ещё пару выстрелов, затем бросил пистолет на дно колымаги и ухватился за поводья. Править лошадьми ему было куда сподручнее, чем палить по людям. Разум его, скованный страхом, каждое мгновение ожидал пули в спину, но пистолет Нисона молчал. Это было странно. Костенко боялся обернуться, чтобы не потерять равновесие, а потому не видел, что Нисон, отвлечённый новым противником, притормаживает повозку. Русскому агенту казалось, что если он хоть раз посмотрит на своего преследователя, тот немедленно снесёт ему башку.
– Дорогу! – вопил он прохожим и уличным собакам.
– Направо, – промычал Гаррисон. – Куда вы едете, идиот…
Но Семён Родионович не слышал его. Обуянный ужасом, он мчал куда глаза глядят.
Сзади опять раздались выстрелы. Костенко присел и вжал голову в плечи.
– Что происходит? – спросил снизу Гаррисон.
– О чём вы? – замирающим голосом переспросил Семён Родионович.
– Вы слышали? Какая-то перестрелка…
Костенко не ответил. Он даже не понял вопроса.
Нисон был великолепным стрелком. Чего нельзя сказать о Ричарде. Выпустив пять пуль по Тедди «Дубинщику», он оставил всего лишь одну для своей главной жертвы, а потому не мог тратить их столь же щедро, как это делал лейтенант.
– Тебе конец, Нисон, – кричал ирландец, размахивая револьвером.
Какое-то помешательство нашло на него. Он уже не боялся ни тюрьмы, ни виселицы; месть целиком затопила его. Этот порыв спас Гаррисона и Семёна Родионовича от смерти. Услыхав крики брадобрея, Нисон сбавил ход и обернулся к ирландцу, держа того на мушке. Действия его были тщательно выверены. Подождав, пока О’Ши приблизится на расстояние двадцати шагов, он выстрелил ему прямо в лоб. Цирюльник рухнул под колёса собственных дрожек и покатился по мостовой.
– Одной сволочью меньше, – пробормотал лейтенант. – Гони, – приказал он вознице. – Гони, что есть
Извозчик стеганул коней, и те понеслись как угорелые.
Незнание Нью-Йорка подвело Семёна Родионовича. Полный уверенности, что вот-вот перед ним откроется широкий проспект, Костенко завёл колымагу в какие-то дебри. Со всех сторон возвышались позеленевшие от сырости деревянные хибары, валялись пьянчуги, бродили бедно одетые женщины с вёдрами в руках. Доски, которыми была вымощена улица, раскисли и провалились, в хлюпающей грязи возились свиньи и куры. Нестись с прежней скоростью здесь не было никакой возможности, а потому кони сами сбавили ход.
– Вперёд, вперёд, – понукал их Семён Родионович. – Ну же, родимые, не подведите…
Но всё было бесполезно. Кони бежали рысцой, никак не желая мчаться галопом. Их спины покрылись потом, с удил падала пена. Они фыркали и водили вокруг налитыми кровью глазами.
– Вот дармоеды, – с досадой вымолвил Семён Родионович, не зная, что делать.
За спиной меж тем послышался звук стремительно приближающейся брички. Костенко в отчаянии обернулся. На другом конце улицы показался тарантас Нисона. Лейтенант что-то крикнул ему и выстрелил в воздух. Семён Родионович в нерешительности посмотрел на Гаррисона.
– Не останавливайтесь, – посоветовал тот. – Он убьёт нас.
– Но почему?
Следователь хотел что-то ответить, но лишь обессилено уронил голову на грудь. Костенко дёрнул удилами.
– Ну же, ну же, – чуть не плача, твердил он. – Ходу, милые!
Но всё было тщетно. Измождённые кони едва тащились, проваливаясь копытами в прогнившие доски.
– Стоять, вашу мать! – донёсся до него голос Нисона.
Лейтенант спрыгнул на землю, побежал к коляске Семёна Родионовича. Костенко быстро слез с козел, схватил валявшийся на дне револьвер и спрятался за задней стенкой экипажа.
– Господи, пронеси, – торопливо шептал он. – Господи, пронеси.
Вдруг он услышал грохот колёс и, высунувшись, увидел, что на улицу вынесло ещё одну повозку. Нисон встал как вкопанный и, обернувшись, быстро спрятал пистолет за пазуху. Сидевший в повозке человек велел извозчику остановить лошадей.
– Тпрру, – натянул тот поводья.
Человек спрыгнул на землю. Костенко узнал его. Но прежде чем он сориентироваться в изменившейся обстановке, лейтенант громко спросил:
– Чего тебе, приятель? Иди своей дорогой.
– Офицер Нисон? – весело полюбопытствовал человек. – У меня к вам дело.
– Стой где стоишь, иначе стреляю, – пригрозил лейтенант, вытаскивая револьвер.
Он отошёл в сторону, чтобы держать в поле зрения и Костенко, и вновь прибывшего. Человек резко остановился и поднял руки. С лица его не сходила сардоническая усмешка.
– Здравствуйте, Семён Родионович, – сказал он по-русски.
– Здравствуйте, Константин Гаврилович.
– Советую вам шлёпнуть этого солдафона, пока он не пришил меня.