Агент таурель-класса
Шрифт:
– Вот именно, Шонхорн, успокойся! Люди у нас ненадолго, это другая раса. Вероятно, у них такие слова не являются угрозой или оскорблением.
– А оружие, которое они не хотели сдавать?! Ты видел, сколько всего привёз тот худющий самец со злым взглядом и тошнотворной вонью трусости? Уверен, если бы мы не потребовали сдать оружие, он бы напал исподтишка на Арх-хана или меня, считая вождём…
– Шонхорн, не приписывай людям то, чего они не делали. Предположения – первый шаг ко лжи, – жёстко возразил Терекх. – Будь терпимее, ты всё-таки правая рука вождя! И вообще, Арх-хан доверил мне
– Вот и занимайся! А то толку от тебя как от дохлой скотины…
– Шонхорн Арри-Нараш Талигх! – раненым зверем взревел в ответ брат. – Возьми свои слова обратно, а не то пожалеешь!
Я прибавил ходу, расслышав зарождающуюся ссору между двумя самыми близкими мне воинами – и вовремя. Вот уже три года как они не могут помириться. К тому моменту, как деревья расступились, эти двое стояли друг против друга, оскалившись, испепеляя взглядами, и явно норовили почесать кулаки о челюсти друг друга. Что радовало – Терекх на этот раз даже не думал хвататься за рукоять дентайера.
– Стоять! – рявкнул на ларков, и те присмирели. Вот как чувствовал, что нельзя их покидать даже на несколько часов… – Какого шварха вы остановились здесь, а не пятью километрами дальше на северо-запад?
Бравые защитники переглянулись, но отвечать не спешили. Понятно, под гнев вожака стаи мало кто хочет попасть.
– Шонхорн, отвечай.
– Мой вождь. – Он вскинул подбородок и прижал кулак к широкой груди. – Люди оказались слишком немощны. Я пытался увести отряд дальше от границы с Сухими Песками, туда, где мы наметили разбить лагерь, но, к сожалению, они начали визжать и плакаться, что устали. Пришлось делать остановку здесь.
– Ясно. – Хмуро кивнул, выслушав объяснения. – Терекх, поручаю тебе пересчитать и перестроить маршрут с учётом физических способностей наших гостей. Очевидно, до лагеря мы будем идти чуть дольше.
– Да, мой вождь.
Он коротко кивнул, сверкнув разноцветным глазами – одним зелёным, как мох на стенах Шарршеорона, вторым – коричневым, как лоснящаяся шкура гнедого жеребца. Зыбкая колкая тишина опустилась в ночи Вечного Леса. Неправильная тишина, дурно пахнущая напряжением между членами одной стаи.
– Есть что-то ещё, о чём я должен знать?
Брат упрямо поджал губы и отвернулся, не желая отвечать, а вот Шонхорн неожиданно желчно хохотнул.
– О да, мой вождь. Терекх подходил ко мне с вопросом, может ли он спариться с одной из человеческих самок. Видимо, он рассчитывал, что пока тебя нет, я могу дать разрешение.
Пришлось приложить силы, чтобы загасить в себе изумление и зарождающийся гнев на бунтующего брата. Я прекрасно понимал, почему он так себя ведёт, и всё же…
– Шонхорн, свободен.
Стоило спине советника скрыться из поля зрения, как брат набросился на меня с обвинениями:
– Почему ты не разрешил мне подраться с этим кретином?!
«Действительно, давно уже пора им дать спустить пар… самому бы было легче», – подумал про себя, но вслух ответил другое:
– Подумай, какое впечатление ты с советником произведёшь на людей, если вы устроите бой на их глазах. Вы их напугаете.
Брат промолчал, вновь
– Это правда, что ты хотел овладеть человеческой женщиной?
Я прикрыл глаза, вспоминая пышногрудую блондинку, провокационно расстегнувшую комбинезон на втором часу похода. Сладковатый запах её тела смешался с потом и добивал даже до хвоста отряда. Да уж, у нас на Ларке так ведут себя только те женщины, кто ищет внимания защитников. И если бы не мой запрет, боюсь, выслушивать мне потом от Аппарата Управления Таноргом нелицеприятные высказывания в адрес клана…
– Терекх, послушай, я хорошо знаю масть таноржцев. Пойми, эта женщина искусственная. Слишком большая грудь. Ненатуральная. Кажется, они называют операцию маммопластикой, вшивая себе под кожу мешочки с силиконом. Обман вдвойне, если учесть, что это слово содержит в себе самые известные во всех Мирах звуки «мама», но при этом операция не увеличивает объём молока, которое самка может дать детёнышу. Скорее всего, эта женщина не сможет выкормить потомство. Яркие глаза – это либо линзы, либо новомодная человеческая операция с покраской радужки. Опять же – светлые волосы. Настолько я знаю, планет, на которых рождаются люди, всего две – Танорг и Захран. Если на Танорге люди живут хотя бы сто пятьдесят лет, то захухри из-за радиации редко доживают даже до восьмидесяти. И светлые волосы встречаются только у них. То есть блондинка либо имеет совсем уж плохие гены, либо зачем-то вытравила родной цвет волос.
– А кто сказал, что я хотел предложить защиту блондинке?
Лицо Терекха вытянулось так сильно, что стало очевидно: не врёт.
Я вздохнул.
– Всё равно я запрещаю.
– Но почему?!
«Потому что мне не нужны проблемы с людьми. Проблем с Сухими Песками и исчезновением Духов Предков по горло…»
– Потому что я так сказал.
Ноздри брата затрепетали, на скулах проступили крупные желваки.
– Это из-за моего увечья, да?! Вот где твоя хвалёная честность?!
– Терекх, ты не понимаешь…
– Всё я понимаю! – с горечью перебил Терекх, почти выплюнув эти слова. – Тебя любит клан, любят ларчанки, даже Шонхорн со своим отвратительным характером и твердолобостью почти что боготворит. О Духах Предков я и вовсе молчу! Меня они игнорируют уже давно, но ты – нет! – ты особенный! Самый сильный, самый мудрый, самый лучший в истории вождь клана… Ты всегда знаешь, как надо правильно поступить! Шварх! Если бы я знал тогда, чем всё обернётся, то ни за что бы тогда не дал своего согласия!
Непонимание, граничащее с отчаянием, ярость на то, что он не в силах изменить прошлое, и неподдельное сожаление плескались на дне глаз бравого воина. Он видел во мне идеал, а я… не был им даже наполовину. Боль кромсала меня изнутри, когда я выдавил сквозь силу:
– Ты ошибаешься, брат. Я попал в немилость Духов Предков и в данный момент стою на распутье.
Однако Терекх не поверил моему признанию, лишь фыркнул, молча развернулся и ушёл в сторону, где обустраивались воины на ночь. Длинная светлая коса брата тускло блеснула в свете звёзд. Я запрокинул голову и устало потёр лицо. Общение с Шонхорном и Терекхом забрало последние силы.