Агент
Шрифт:
Тот, набычившись, сверлил взглядом то одного Юрковского, то другого. Вслед за зрачками двигалось и дуло «девятки».
Первым не выдержал Вика — зашипев, словно от боли, он схватился за рукоять нагана, торчавшего у него за поясом, одновременно приседая. Выстрел из маузера слился с револьверным. Семён промазал, а вот Юрковский попал — пуля вошла сообщнику в рот, вышибая на стену кровавые сгустки. Человечище с грохотом упал навзничь.
Наган дёрнулся в сторону Кирилла, но браунинг первым сказал своё веское слово.
Смертельно раненный Виктор рухнул на колени, вяло водя ладонью по мокнущему красному пятну на груди, роняя револьвер.
— Ненавижу… — захрипел он, булькая кровью. — Не…
Авинов стоял недвижимо, будто закоченев. Рука его до боли сжимала рубчатую рукоять пистолета.
— Эфенди умер, — пробормотал
Юрковский остался один.
Глава 21
СТАВКИ СДЕЛАНЫ
Сообщение ОСВАГ:
Северная Добровольческая армия под командованием генерал-лейтенанта В. Марушевского перешла в наступление в Олонецком направлении, овладев Петрозаводском. 6-я армия РККА в беспорядке отступает.
Части дивизии генерала С. Маркова стремительно продвинулись на территорию так называемого Королевства Финляндии, овладев городами Каяна, Тавастгус, Кристинсстад, Сердоболь, Николайстад (Ваза). Сенат Финляндии в полном составе посажен под домашний арест. Охранные отряды сдаются в массовом порядке, разрозненные части финских егерей продолжают оказывать сопротивление.
Одновременно с сухопутной проводится морская операция — Белый флот на пару с союзным подавил Рейхсмарине [141] и высадил десант в Улеаборге, Або и Мариегамне. Особо отличился экипаж линкора «Императрица Мария», этой осенью впервые вышедшего в море после позапрошлогодней диверсии.
141
Германский ВМФ.
Товарищ Сталин сразу упылил в Москву, а Конармия ещё неделю моталась по степи, разыскивая белоказаков. Вот только Мамонтов почему-то не стал дожидаться будённовцев — ушёл за линию фронта. Тогда Ворошилов вернулся и отомстил как следует жителям Тамбова. Всё им припомнил — и хлеб-соль, и «братиков», и тех горожан, что ушли с белыми, сбив Офицерский полк, и слободских, составивших полк Крестьянский. Да только тамбовцы были уже не те, нынче у них был сильный защитник — Токмаков, ночная власть в городе, а по губернии и вовсе круглосуточная.
В Тамбове, Борисоглебске, Кирсанове спешно окручивали колючей проволокой концлагеря на пятнадцать тысяч душ. Днём Ворошилов и вернувшийся предгубисполкома бросят людей в лагеря, а ночью повстанцы придут, вертухаев перережут и всех выпустят.
На свету некий ярый «снегирь», [142] начальник милиции, расстреляет спекулянта, менявшего на хлеб часы-«кукушку», а по темноте его самого повесят на Частной улице. [143] Виси, мол, качайся в назидание!
142
Так в то время прозывали милиционеров — из-за красных фуражек.
143
Вблизи Частной улицы располагалась первая полицейская управа в Тамбове.
Авинову пришлось туго. Крестьяне-повстанцы не складывали оружия, они продолжали бороться против Советской власти — и за свою жизнь. Кремль объявил их бандитами, подлежащими истреблению за разбои и грабежи. Четыре бронепоезда утюжили пути, обстреливая леса химическими снарядами, аэропланы бомбили сёла и деревни, чоновцы расстреливали всех подряд, «от старца до сущего младенца». [144]
И антоновцы, то бишь токмаковцы, приспособились — они развинчивали рельсы, цепляли их концы упряжками лошадей — и разводили «усами». Уложить обратно рельсы, согнутые в дугу, было нельзя — и пару дней в округе стояла тишина, «бепо» пройти не могли. Однако и пассажирские составы тоже простаивали.
144
Потрясает не жестокость сама по себе, а яростная русофобия большевиков. Ведь нигде больше продразвёрстка не велась столь диким манером, как в Центральной России. Никогда не прижимали горцев на Кавказе или жителей среднеазиатских
На перекладных, то и дело пересаживаясь с поезда на подводу, с подводы на грузовик-попутку, Авинов добрался-таки до Белокаменной.
Голодный, злой, невыспавшийся, Кирилл первым делом позвонил Сталину из какого-то большевистского присутствия и доложился:
— Товарищ Сталин, Юрковский прибыл.
— Очэнь хорошо, товарищ Юрковский, — ответил глуховатый голос наркомнаца. — Ви в Москве?
— Только что с вокзала.
— Хорошо, товарищ Юрковский, отдыхайте. Вечером ви мнэ понадобитесь.
Послушав гудки и скорчив рожу, Авинов тут же дозвонился до «Буки 02»:
— Дядь Петь, картошки я накопал («Задание выполнено»).
— Гнилой много? — поинтересовался «Буки 02» («Без происшествий?»).
— Да не…
— Ну это дело надо обмыть! Выпивка за мой счёт. Первачок! («Встречаемся на Патриарших прудах. Есть задание. Это важно!»)
Честно говоря, Авинов был разочарован. Обычно Буки говорил не «обмыть», а «отметить» — и встреча проходила в «Подполье», где можно было хоть поесть по-человечески. И на тебе…
Выйдя на бульвар Патриаршего пруда, [145] Кирилл сбавил шаг, ступая неторопливо и чинно. Умаялся комиссар, решил воздухом подышать. Имеет право.
Стогова ждать долго не пришлось — генерал догнал Авинова и зашагал рядом.
— Всё хорошо? — спросил он.
— Всё хорошо, и даже лучше!
Кирилл в нескольких словах обрисовал положение дел с «токмаковщиной».
— Отменно поработали, — похвалил его «Буки 02», — отчётливо! Хвалю.
145
Так в те годы называли сквер, разбитый у Патриарших прудов.
— Премного благодарны. А что там насчёт «первака»?
— Вам поручается максимально ослабить большевистскую оборону Петрограда, — понизил голос Стогов, — дабы взять город с минимальными потерями.
— Делов-то! — фыркнул Авинов. — Всего лишь организовать взятие Питера!
На лице генерала появилось виноватое выражение.
— Безусловно, задание очень непростое… — запыхтел он.
— Не то слово… — буркнул Кирилл.
Он задумался. Цель, которую ставил перед ним Центр, была пугающе огромна, она казалась неохватной и непосильной. Задача во много-много действий…
— Развалить оборону — это же не только «военки» касается, — недовольно проговорил Авинов. — А рабочие? А начальство? — Помолчав, он сказал: — Ладно, попробуем… Именно «попробуем»! Во множественном числе. Связи с питерским подпольем у вас налажены?
— Знамо дело, — браво ответил Буки, — на том стоим.
— Тогда пусть готовятся к решительному выступлению! Пусть организуются в «пятёрки» и собирают оружие. Хорошо бы наладить агитацию на заводах города — дескать, под Корниловым крестьян землёю наделили, а рабочим установили восьмичасовой день, и не голодно им, и зимой тепло будет… Газет бы подкинуть, что-нибудь вроде «Правительственного вестника» или «Русского курьера». Пусть почитают не свою «Правду», в кавычках, а истинную — про ижевцев, воткинцев, сормовцев в армии Каппеля, про наших офицеров-голодранцев… Питерский пролетариат маненько другим стал — разброд там, волнения и шатание. [146] Задача ясна?
146
В то время закрылось порядка 200 питерских предприятий. Мало того что рабочие голодали и мёрзли в нетопленом жилье, им вдобавок грозила безработица и сокращения. На Путиловском заводе от 22 тысяч работников осталось 9 тысяч, на Ижорском 8 тысяч сократили до одной, а чтобы разоружить рабочих Обуховского завода, закрываемого большевиками, пришлось посылать отряд кронштадтских матросов.