Агентство «Последний путь» – 2
Шрифт:
– Стыдишься прошлого?
– Не стыжусь, но и жить как раньше у меня желания больше нет.
Гара слегка улыбнулась и кивнула.
– Я рада, что не разочаровалась в тебе, – произнесла она в спину направившемуся вперёд воину.
Верша молча махнул рукой, но убийца не успокоилась и пристроилась рядом.
– Давай тогда убивать плохих светлых! – довольно предложила она, пристроившись справа. – Так и совесть чиста, и очки у нас будут.
– И как, блять, ты собираешься решать – плохой светлый или хороший?
– Ну… Есть
– А приметы у тебя какие-нибудь их есть? Там глаза карие, или тебе самодовольного взгляда достаточно?
– Нет, ну-у-у… Может, поспрашивать кого или…
– Слушать слухи со сплетнями – самая херовая идея. Так недолго узнать, что самый главный светлый злодей – ты сам.
– А как тогда…
– Для начала, чтобы не превращаться в… в того, кем я раньше был, надо вывести правила. Должны быть те, кого мы не трогаем никогда. Должны быть те, кого мы не трогаем, пока они не тронут нас, а должны быть те, кого оставлять нельзя и надо уничтожать. Всегда.
– К примеру?
– Инквизиция, – сплюнул Верша. – Эти ребята… Они работают за идею. Им без разницы, что произошло, не важно, при каких обстоятельствах. Их основная цель – убить как можно больше тёмных. Уничтожить.
– И не тёмных – тоже, – кивнула Гара. – У них вообще с причинно-следственными связями плохо.
– Чё?
– Логикой, – перефразировала убийца, но, заметив хмурое лицо берсеркера, пояснила: – С пониманием «почему и как»…
– Я в курсе, что такое логика, – оборвал её берсерк. – В общем, думать надо, но сейчас я точно скажу так – если меня светлые не трогают – я их трогать тоже не хочу.
Телега перевалила холма и лошади с облегчением всхрапнул. Гара кивнула на отряд троллей, тянущихся за телегой и спросила:
– Ты думаешь с таким отрядом нас светлые не тронут?
Верша обернулся, оглядел кое-как облаченных в броню гигантов и вздохнул.
– Да, блять. Цирк на выгуле, – буркнул он. – Надо как-то откопать кузнеца. Броню нормальную не выкует, но хоть это по-человечески приладит.
– Деревенские точно сдадут, что мы тут были, церковникам.
– Если по-человечески переночуем и поговорим – не должны. Деревенские, если их не касается, обычно не лезут на рожон. Про инквизицию они тоже наслышаны. Пошли, чего встала?
Девушка снова пристроилась сбоку.
– Верша, помнишь, там в форте, когда я вышла, то сказала тебе…
– Помню. На эмоциях была, слезы, сопли. Я всё понимаю.
Девушка выдержала небольшую паузу, после чего вздохнула и произнесла:
– Это не эмоции. Я сказала правду.
Верша тяжело вздохнул и, взглянув на убийцу, сказала:
– Это хуже дерьма в каше с утреца. Ты вообще понимаешь, что…
– Ничего не хочу слушать, – отрезала Гара. – Я в тебя влюбилась, как девчонка.
Верша глубоко вздохнул, взглянул на Гару и пробубнил:
– Мне же, блять, проблем не хватает. Скучно, блять, живу…
Он недовольно
– Чё за караван там? Телег семь… – пробормотал он и оглянулся на убийцу, которая чуть отстала. – Странным ничего не кажется?
– До города до заката можно успеть, – кивнула та. – Что тут делать торговцам?
Верша оглянулся и махнул рукой, подавая знак тревоги.
– Что-то мне кажется, это нихрена не торговцы.
– Да, господин, простите, господин, – упёрся лбом в землю сухой мужчина, сидевший на коленях.
– Так-то лучше, – сплюнул на землю довольный мужчина с эмблемой церковной службы податей на груди. – Помни свое место, смерд!
Он отбросил палку, которой она несколько раз ударил крестьянина, и повернулся к таскавшим мешки с зерном солдатам.
– Шевелитесь, уроды! Я не собираюсь тут ночевать!
– Господин, – подал голос мужчина, что так же сидел на коленях. – Это всё, что у нас есть. Нам будет нечем сеять…
– Заткнись, ублюдок, – пнул его сборщик податей. – Я же вас, сук, знаю как облупленных. Вы каждый год что-то прячете, чтобы не отдавать налогов. В прошлом году мы припозднились, так у вас амбары стояли полупустые. Я знал, что вы, недоноски, прячете, но не думал, что столько.
– Господин…
– Заткнулся! – рыкнул на него служитель церкви. – Ты, выродок, живёшь на землях церкви! Она тебя благословляет, она дала теме землю, а ты ее обкрадываешь. Еще слово, сучий потрах, и я напишу на тебя и всю твою деревню инквизиторам. Усёк?
– Да, господин, Кьерц, – тихо ответил мужчина, не поднимая головы.
Сборщик подати расправил плечи, вздохнул и оглядел деревню, у домов которой стояли хмурые мужчины. Из женщин виднелись только откровенные старухи.
– Девок всё-таки сумел увести, – хмыкнул служащий церкви. – Черт с ними. Времени на это нет… Эй! Быстрее, кретины! Какого черта ты там считаешь, Сват? Грузи всё, я тебе сказал!
Он направился к телегам, на которых грузили мешки с зерном и овощами, но тут заметил, как из-за крайнего дома вышли пятеро неизвестных, один из которых был ребенком.
– А это еще кто такие? – недовольно буркнул он и направился навстречу.
Подходя ближе, он заметил у мужчины два топорика на поясе, у одной женщины лук, у другой голубую корону на голове.
– Кто такие? – встретил он их вопросом: – Я – сборщик податей этих земель.
– Специальный отряд его преосвященства, – не останавливаясь произнес Верша, сближаясь с неизвестным. – Мы тут по его приказу.
– С какой целью… – нахмурился Кьерц, но продолжить фразу он не успел.
Резкий рывок берсеркера и топорик проламывает лобную кость церковника, после чего тот оседает на землю. Уперев в труп ногу, берсерк выдернул оружие и скомандовал: