Агентство «Томпсон и K°»

Верн Жюль

– Старинный монастырь иезуитов, – объяснял Робер, принимая профессиональный тон чичероне, – самое красивое здание, какое они возвели на Азорских островах. Его можно осмотреть согласно программе. Считаю нужным предупредить, что если этот памятник и замечателен своими значительными размерами, то не представляет никакого художественного интереса.

Туристы, изнуренные предшествовавшими посещениями, объявили, что согласны с этим. Лишь Хамильтон, с программой в руке, потребовал полного ее исполнения и гордо проник в монастырь.

Со своей стороны Блокхед заметил, что можно было бы по крайней мере полюбоваться размерами

сооружения, раз их находили замечательными, но никто не удостоил вниманием почтенного бакалейщика.

– Перейдем к следующему пункту программы, – сказал Робер.

И он прочел:

«Прекрасный вид. Пять минут».

– Перед вами, – пояснил он, – остров Пико. К северу – остров Святого Георгия. На первом группа кинт образовывает «квартал Магдалины», где обитатели Файаля проводят лето.

После того как Робер этим сообщением закончил свои обязанности, круг расстроился, и туристы рассыпались, как кому вздумалось, и принялись осматривать открывшуюся перед ними панораму. У ног их город Орта, казалось, скатывался в море. Напротив, Пико вставал всей своей массой, верхушка которой все еще терялась в хаосе облаков. Пролив между двумя островами теперь был залит солнцем, и воды отливали огнем до объятых багрянцем берегов острова Св. Георгия.

Когда баронет вернулся по окончании своего осмотра, уже приучившаяся колонна быстро выстроилась. Она пустилась было в дорогу, но привередливый пассажир снова замахал непреклонным расписанием. Так как в программе значилось: «Прекрасный вид. Пять минут», то ему нужно было отбыть эти пять минут.

Пришлось подчиниться фантазии этого чудака, и вся партия, в безупречном равнении обернувшись лицом к востоку, не без основательного со стороны многих ропота провела лишних пять минут в созерцании. В продолжение их Хамильтон, обманутый своей полуслепотой, неизменно стоял, обернувшись к западу. В этом направлении он ничего не мог видеть, кроме фасада старинного иезуитского монастыря, что при всем желании не могло сойти за «прекрасный вид». Но это мелочи. Баронет добросовестно рассматривал стену в течение пяти установленных минут.

Наконец колонна тронулась в путь.

С первых же шагов бдительный глаз Томпсона открыл, что один ряд сократился наполовину. Два пассажира улизнули – молодожены, как он узнал. Администратор нахмурил брови. Он не любил таких уклонений. Однако он подумал, что это уменьшение числа гостей позволит ему потребовать у содержателя гостиницы соответствующей скидки.

Было половина двенадцатого, когда туристы, по-прежнему в полном порядке, но измученные, вошли в гостиницу. Хозяин, розовый и радостный, встретил их с шапкой в руке.

Заняли места вокруг стола. Сэр Хамильтон сидел напротив Томпсона, которого никто не думал оспаривать у него. Мэри и Бесси Блокхед благодаря искусному маневру устроились поодаль от своей семьи и таким образом могли посвятить себя исключительно счастью Тигга, окончательно осажденного.

Когда первый аппетит был утолен, Томпсон заговорил, спросив мнения пассажиров о городе Орта.

– Превосходный! – воскликнул Блокхед. – Прямо-таки превосходный!

Но тотчас же оказалось, что Блокхед был одинок в своем мнении.

– Отвратительный город, – сказал один турист.

– И грязный! – прибавил другой.

– Какая улица!

– Какие дома!

– Какое солнце!

– Какая мостовая!

Легко узнать, что последнее возражение

принадлежало баронету.

– И какая гостиница! – сказал, в свою очередь, Сондерс голосом, походившим на визг пилы. – А нам-то обещали первоклассные отели.

Сондерс, надо признаться, не совсем был не прав. Конечно, на столе красовались яйца, окорок, цыплята. Но сервировка оставляла желать лучшего. Скатерть не имела недостатка в дырах, вилки были железные, а тарелки, притом же сомнительной чистоты, совсем не меняли.

Томпсон с задорным видом тряхнул головой.

– Должен ли я заметить вам, Сондерс, – прошипел он с горечью, – что слова «первоклассная гостиница» имеют лишь относительное значение? Постоялый двор лондонского пригорода становится комфортабельным отелем на Камчатке…

– …и вообще, – прервал Хамильтон, – во всякой стране, обитаемой латинской нацией, то есть низшей. Ах, если бы мы находились в английской колонии!..

На баронет тоже не мог закончить своей мысли. Завтрак кончился, разговаривали шумно. Томпсон, вышедший последним, с удовольствием увидел, что колонна построилась. Каждый снова занял место, которое случай или желание указали ему утром. Никакого спора не возникло, настолько идея «собственности» легко укрепляется между людьми.

В третий раз, среди самого большого стечения народа, партия следовала по улице, оказавшейся такой роковой для баронета. Дойдя до места, где с ним приключилось несчастье, он бросил косой взгляд на лавку, где обрел помощь. Оптик как раз стоял в дверях, как и другие торговцы. Он тоже узнал своего случайного клиента и даже следил за ним взглядом, в котором Хамильтон как будто – какая странная мысль! – прочел выражение презрительного порицания.

Вверху улицы повернули налево и продолжали подниматься по склонам холма. Скоро миновали последние дома. Дальше, в нескольких стах метрах, дорога пошла вдоль излучистого потока. Восхитительные и разнообразные берега его не удостоились тем не менее внимания со стороны большей части туристов, слишком выровненных в линию. Пункт, не значившийся в программе, не считался, больше того, не существовал.

После того как пройдено было с полмили, дорога вдруг оказалась загражденной громадным оплотом скал, с высоты которых вода потока неслась водопадом.

Не изменяя своего удивительного строя, колонна, повернув вправо, продолжала подниматься по склону.

Хотя час дня был самый жаркий, температура оставалась еще сносной. Лощина, по которой следовали путешественники, изобиловала деревьями: кедры, орехи, тополи, каштаны, буки разбрасывали свою благодатную тень.

Подъем продолжался больше часа. Вдруг горизонт расширился. Крутым поворотом дорога вышла на косогор, высившийся над обширной долиной, которая являлась увеличенным продолжением лощины.

Томпсон опять сделал знак, и туристы образовали кольцо вокруг чичероне. Они положительно привыкли к этому маневру, как солдаты.

Что касается Робера, то он хотя и живо чувствовал смешную сторону этой чисто английской манеры совершать экскурсию, но благоразумно не обнаруживал своего отношения. Без всякого предисловия холодным тоном он сказал:

– Это, милостивые государи, место первого поселения фламандцев, колонизировавших остров раньше португальцев. Вы заметите, что жители этой долины в значительной степени сохранили физические черты, костюмы, язык и промысел своих предков.