Агентурная разведка. Книга первая. Русская агентурная разведка всех видов до и во время войны 1914-1918 гг.
Шрифт:
В заключение Энкель просил Занкевича сообщить, в каком из узловых стратегических пунктов на албанском или сербском фронтах лучше всего поместить Навратиля. Последнему должны были быть поставлены следующие условия: 1) Принимается он пока на испытание без определенного срока, а вопрос о постоянной службе решается, в зависимости от результатов работы, через несколько месяцев. 2) Писать он должен возможно чаще (конечно, по обыкновенной почте), не подписываясь и соблюдая крайнюю осторожность при посылке своей корреспонденции. 3) Особо секретные сведения должны писаться между строк лимонной кислотой.
Несмотря, однако, на эти инструкции, Энкель пожелал
Но уже 29 октября 1912 года Энкель писал Занкевичу, что "гость от Артамонова давно уже сидит у вас после свидания со мной здесь, но пользы пока не принес никакой, денег же клянчит усердно…"
На этом, как можно судить по переписке, и кончилось дело с Навратилем…
Аналогичная картина получилась и с другим, почти таким же образом завербованным, агентом под литерой "Я". Этого "Я", однако, эксплоатировали по двум линиям — Энкель и Занкевич. "Я", конечно, таким двойным подчинением был поставлен в крайне глупое положение. Энкель, например, приказывал ему сидеть на месте и собирать по заданиям сведения. Занкевич же приказывал ему отправиться в "осведомительную поездку". Агент терялся, не знал "какому богу" в конце концов служить. В результате раздумья он решил сообщить Энкелю по почте посредством лимонной кислоты, что Занкевич приказывает ему совершать поездки и спрашивал, как ему быть. Энкель увидел, что создалось пиковое положение и решил выйти из него следующим образом. Он в весьма вежливой форме написал Занкевичу, что "препятствий против поездок "Я" не имеет и что "он чрезвычайно рад, что выбор Занкевича пал на "Я", ибо до сих пор причин жаловаться на него у Энкеля нет, что у "Я" масса доброго желания, что он добросовестен, скромен, хотя и несколько легкомыслен, упоминая например, в своих письмах к Энкелю военного агента и т. д.
Давая разрешения "Я" совершать для Занкевича "осведомительные поездки", Энкель в то же время просил передать "Я", что он "с нетерпением ждет от него обещанных данных о жел. дорогах и особенно продолжения плана крепости Перемышль", для чего "отдано распоряжение Берлину купить и выслать ему фотографический аппарат и высланы авансом 6.000 рублей.
Спустя некоторое время Энкель уже начинает волноваться. Хваленый "Я" прислал лишь часть плана крепости Перемышль и уже требует новых авансов. Энкель пессимистически замечает: "… подбодрите его так, как по-видимому, он склонен к лени и… попрошайничеству…"
В начале 1913 года Энкель уже приходит в ярость. Дело опять касается "Я", который "ведет себя как мальчишка", — пишет Энкель Занкевичу. Во-первых, он "будирует за не высылку дополнительного вознаграждения за план Перемышля и со своей стороны задерживает высылку планов М-а (Миколаева. — К. 3.) и жел. дорож. документов. Между тем я твердо решил не сдавать в этом вопросе, ибо считаю, что мы вознаградили его по-царски (в общем 6.000 руб. за Перемышль), а во-вторых, убежден, что он в конце концов все-таки запросит пардона, так как сбыта своему товару не найдет, а в деньгах будет нуждаться. Позволю себе лишь просить вас при случае, если вы с ним увидитесь, заявить ему категорически, что наше решение непоколебимо и что вымогательство — дело не офицерское".
С целью заставить Энкеля пойти
В виде аванса — обеспечения интересов продавца — мы согласны непосредственно перед экспертизой дать ему до 1.000 рублей, — но и только. Далее, мы ставим следующие условия в обеспечение наших интересов: документ передается нам по частям, в зависимости от того, как он составлен, т. е. по дням или по корпусам. По каждой части производиться отдельная экспертиза и отдельный расчет, исходя из общей суммы в 50.000 крон за все. Если он не будет считаться с этими положениями, то мы не задумаемся выпустить его в трубу, так как свет, слава богу, еще не сошелся на нем клином"…
"Я" не уступал и настаивал на выполнении своих первоначальных условий. Казалось бы, что Энкель проведет свои угрозы относительно "выпуска в трубу" — в исполнение. Вместо этого он в феврале 1913 г. писал Занкевичу, что полагал бы желательным продолжать переговоры с "Я" с тем, чтобы "получить от него некоторую часть документов, по которой действительно можно было бы судить о достоинстве последних. Эта операция, однако, должна быть совершенно самостоятельной, безотносительно к вопросу о приобретении нами всего документа, т. е., другими словами, цена, которую вы уплатите за полученное, должна соответствовать реальной стоимости документов, как таковых, а не как части всего документа в совокупности".
Далее Энкель просит Занкевича указать "Я", что ему уже выдана сравнительно крупная сумма за совершенно негодные документы, а потому дальнейшим сношениям с агентом уместно было бы придать характер "требования реабилитировать себя и оправдать оказанное ему доверие, не неся с нашей стороны сколько-нибудь крупных дополнительных расходов".
По поводу же недоставки "Я" обещанных железнодорожных документов и плана Миколаева, Энкель просил Занкевича передать ему, что "неприсылка этих документов может угрожать ему совершенным прекращением каких бы то ни было дел с ним, т. к. эти поставки были условлены заранее и даже приняты во внимание при определении вознаграждения за Перемышль. Последний им действительно доставлен нам полностью, но внушает некоторое сомнения".
Как видно из письма Энкеля от 2 марта 1913 года к Занкевичу, "Я" действительно доставил часть плана "развертывания австрийской армии", предварительный осмотр которого дал такие результаты: "печати на документах, внушают серьезные сомнения, ибо носят… явные следы пера. Линии при накладывании каучуковой печати, могут сливаться, но раздваиваться — едва ли"…
Как мы видели, эта почти двухлетняя игра "в агенты военного времени" дала Энкелю за сравнительно крупную сумму денег — "совершенно негодные документы". Понятно, кроме того, что для военного времени ни один из указанных агентов не сохранился…