Агнесса среди волков
Шрифт:
Сегодня вечером я снова услышу его голос… Почему я так испугалась, когда он предложил приехать? Откуда во мне этот страх? Почему бы мне не разговаривать с Марком, как со старым другом, который несколько лет отсутствовал, — это было бы лучше всего. Но, боюсь, мне это не удастся. Я никогда не смогу относиться к Марку ровно и спокойно — слишком сильные чувства он во мне вызывает даже сейчас.
Скоро, очень скоро мы с ним встретимся… Интересно, чего я так нервничаю? Может быть, он стал старым, толстым и лысым, вот будет смешно!
Спокойнее, Агнесса, расслабься, уговаривала я себя. Будь что будет, а Бог, если он есть, не даст тебя в обиду…
Я
Я уже пересекла Ордынку, когда что-то заставило меня оглянуться. По пустой мостовой мчалась на огромной скорости большая белая машина; почти поравнявшись со мной, она вдруг резко повернула направо, как бы вспрыгнула на тротуар и понеслась прямо на меня.
Эта картина много раз потом прокручивалась у меня в голове. В такие моменты время как будто останавливается, ты все видишь, как на замедленном киноповторе, и успеваешь передумать многое, только твои движения такие же замедленные, как в кино, и руки и ноги не успевают за мыслями. Во всяком случае, так было со мной. Я отчетливо помню — первое, что пришло мне в голову, было: «Какая нелепая смерть!» Потом я подумала, что Марка я так и не увижу… И уже в прыжке, в полете я решила, что лучше умереть после свидания с Богом…
Можно сказать, что меня спасло чудо, но на самом деле — моя отличная реакция и выставленные на тротуар из подворотни мусорные баки. Как только я осознала — нет, не осознала, я не успела ничего осознать, — как только я увидела, что машина едет на меня, совершенно инстинктивно взвилась в воздух. Я умудрилась с места сделать огромный прыжок вперед и в сторону и приземлилась за мусорными баками: тут же белая иномарка промчалась рядом, опрокинув на меня один из них.
Какое-то мгновение я лежала как оглушенная. Происшедшее меня ошеломило — первый раз в жизни я действительно была на волосок от смерти, а это ощущение, которое трудно передать словами — его надо пережить. Но надо было действовать, убийцы могли вернуться. Я кое-как поднялась, прихрамывая, добралась до ближайшего подъезда и прислонилась к двери. Теперь я могла не опасаться, что меня раздавят, — при малейшей угрозе я бы проскользнула внутрь.
В переулке по-прежнему никого не было. Я начала подсчитывать свои потери. Оказалось, что я отделалась сравнительно легко. Даже каблуки были целы, хотя на правом сапоге каблучок шатался. Колготки были разорваны вдрызг, но это — невелика утрата. Я упала на правый бок, и правая коленка оказалась разбитой, саднила, но крови было немного. С пальто дело обстояло хуже — мало того что я свалилась в лужу, так на меня еще сверху падал мусор из бака, и мое пальто, черное роскошное длинное пальто итальянского дизайна, которое выглядело гораздо дороже, чем стоило, было
В таком виде ехать на общественном транспорте, конечно, было нельзя. Но как мне добраться домой? В любом случае надо выбираться из этого глухого переулка туда, где люди и машины. Машины… Брр! До Полянки было ближе, чем до Ордынки, и, стараясь не хромать, я поплелась туда.
Но не успела я сделать и нескольких шагов, как увидела идущего мне навстречу мужчину в плаще; в руке у него был полиэтиленовый пакет. Я остановилась, решая, спрятаться мне в подворотне или нет, как вдруг поняла, что в этой фигуре есть что-то знакомое. Прохожий подошел поближе и вдруг воскликнул:
— Агнесса, Боже мой, что с тобой? — Это был Петя.
Интересно, что он здесь делает? Но мне некогда было раздумывать — Петя был уже совсем рядом, каштановые его кудри намокли, по лицу катились, как слезы, капли дождя, и это придавало ему такое выражение, как будто он мне сочувствует. Он схватил меня за плечи и слегка потряс:
— Что с тобой?
Я попыталась высвободиться и сказала, что только что чуть не попала под машину.
— Давай я отвезу тебя в больницу.
— Нет, не надо, это только царапины.
— Ты не знаешь, может быть, у тебя внутренние повреждения, ты сейчас в шоке и ничего не чувствуешь. Поехали в больницу! И потом, надо сообщить в милицию.
— Нет!
Мне с трудом удалось его убедить, что моя одежда пострадала гораздо больше, чем тело, и что единственное, в чем я нуждаюсь, — это в том, чтобы побыстрее добраться до дома. Что же касается машины, что на меня чуть не наехала, то я о ней не имею никакого представления, так что милицию беспокоить незачем. Мы вышли на Полянку, которая оказалась совсем рядом, и Петя довольно скоро остановил новый «Москвич». Водитель смотрел на меня с ужасом, это был симпатичный на вид пожилой дядька. Пока Петя осторожно усаживал меня на заднее сиденье, я для себя решила, что водитель никак не может принадлежать к мафии и я спокойно с ним доеду домой, поэтому сказала:
— Петя, не надо меня провожать!
Он пытался меня отговорить, но не слишком пылко; в конце концов я настояла на своем, и мне показалось, что он облегченно вздохнул. Он попросил водителя отвезти меня на Юго-Запад и, не торгуясь, расплатился с ним. Господи! Петя платит! Ради этого стоит даже попасть под машину.
Вечером, отмокая в ванне, я разрешила себе поплакать, вместе со слезами из меня выходило страшное напряжение, которое мучило меня несколько последних часов.
Этой ночью мне приснился страшный сон.
МАРК ПРИХОДИТ НА ПОМОЩЬ
Я шла по замоскворецким улицам, но они казались мне какими-то странными: это была не Москва моего детства, а совсем чужой и чуждый мне город, населенный не людьми, а чудовищами, как в ужастиках Стивена Кинга. По улицам носились белые зубастые иномарки, они гонялись за мной, я бежала, бежала что было сил, но выхода не было. Проснулась я вся в поту, зажгла свет и пошла на кухню. Поставив на плиту чайник, прикурила сигарету; руки у меня дрожали. Я боялась снова лечь, нашла в аптечном шкафчике валерьянку, выпила три таблетки и пожалела, что не держу в доме транквилизаторов.