Агнесса среди волков
Шрифт:
— Она и сейчас примерно так же в нем разбирается, хотя у нее есть какая-то бумажка, вроде бы она стажировалась где-то в Америке. Она курирует, то есть ходит по кабинетам, копается в наших историях болезни, вмешивается в беседы с пациентами. Я ее к себе не пускаю, когда у меня кто-то есть, поэтому она меня не любит, но немного уважает. В общем, она загребает деньги нашими руками, хотя и к ней кое-кто тоже обращается. Обычно ей спихивают маразматиков: им она не повредит.
— Ты вел записи относительно Виолетты?
— Да, конечно.
— А обо мне ты что-нибудь записывал?
Бедный Вадим, сколько раз за пятнадцать минут может у человека меняться цвет лица?
— Так записывал или нет?
— Я… только для себя… в свой дневник…
— И где же ты хранил этот свой дневник?
— Здесь, в этом столе.
— Ящик запирается?
— Замок есть, но ключ от него давно потерян.
— Значит, она могла его прочитать.
— Агнесса, мы же все здесь цивилизованные люди!
— Просто ты ее знаешь не так хорошо, как я.
В свое время я однажды застала ее в тот момент, когда она рылась в ящике моего стола, в том самом, в котором я хранила свои личные вещи. Она тогда заявила, что ищет куда-то запропастившийся запрос из Академии наук, который там быть никак не мог.
Вадим начал приходить в себя и наконец поинтересовался, почему я об этом спрашиваю. Как хорошо, что я начала его допрашивать в тот момент, когда он был так ошеломлен, что не мог сопротивляться, иначе я бы не узнала, что моя врагиня номер один вполне могла иметь доступ к самым интимным фактам моей биографии. И знать о том, как я реагирую на нависшую надо мной угрозу.
Впрочем, о чем это я? Наша встреча скорее всего совершенно случайна, это просто чистой воды совпадение. Совершенно естественно, что она подрабатывает там, где может, в конце концов на Западе в психоанализ идут в большинстве своем психиатры. Может, у меня действительно развился бред преследования? Мы с ней не виделись лет восемь, не считая случайного столкновения на улице. Не может же она все эти годы холить и лелеять свою ненависть ко мне и ждать так долго, чтобы со мной расправиться! Чушь какая-то…
Вадим снова схватил меня за руки:
— Агнесса, я… — Тут голос его подвел, и я резко его прервала:
— Все в порядке, Вадим. Давай не будем сейчас ни о чем говорить, поговорим попозже, когда у нас в головах все уляжется. А пока — до свиданья. Всего тебе хорошего, я на тебя не сержусь. — И я на этот раз выплыла из комнаты, аккуратно и бесшумно прикрыв за собой дверь.
Я решила рискнуть и поехала домой на метро. Боюсь, в тот день я была невнимательна, и любому злоумышленнику ничего не стоило бы со мной разделаться, но пронесло. Мои мысли занимал один вопрос: какое отношение могла иметь ко всему со мной происшедшему Нина Сорока? Ответа я не находила, но все же решила позвонить и сообщить о сегодняшней встрече Сергею Крутикову — пусть он сам разбирается, случайность это или нет, в конце концов это его профессия.
Этот наш с Виолеттой визит на Тверскую-Ямскую оказался последним — дальше события закрутились и покатились как снежный ком, и нам было уже не до психоанализа.
Этой ночью мне не снились ни волки, ни оборотни, ни мои мужчины. Этой ночью я бегала с автоматом по бесконечно длинному составу; поезд шел неизвестно куда, а я все стреляла и стреляла долгими очередями, расстреливая Вадима и Нину Евсеевну, которые все никак не хотели умирать и прятались от меня по вагонам.
ДАЧА С МРАМОРНЫМ БАССЕЙНОМ
В субботу мне пришлось поехать в «Компик». То есть срочных дел у меня там не было, просто накануне я забыла оставить в офисе папку с бумагами, и мне надо было ее вернуть. На самом деле это могло подождать
К тому же у меня с утра было скверное настроение. Если у меня настроение портится, то я хожу действительно мрачнее тучи — правда, обычно это продолжается недолго. Наверное, на меня так подействовала эта беседа по душам с Вадимом… Меня злил его непрофессионализм — недаром классическому психоанализу полагается учиться шесть лет после института, да еще в качестве выпускного экзамена нужно проанализировать себя самого. У Вадима с самоанализом явно получается плохо, впрочем, он так еще молод… а Виолетта так хороша! Может быть, я поступила с ним слишком жестоко, открыв ему глаза, да еще в такой резкой форме?
Но больше всего меня злило то, что он мне рассказал обо мне самой. Никто не просил его лезть ко мне в душу! Ишь, анальная фиксация, комплекс Электры, нарциссизм… Значит, я не умею любить, потому что люблю одного только брата и еще себя саму? Это мы еще посмотрим!
Мне захотелось развеяться, просто пройтись по улицам… Конечно, лучше всего было бы поехать куда-нибудь за город, хотя бы в тот же Звенигород, но это сейчас было невозможно. Все такие серьезные, занятые, поехать в субботу отдохнуть в лес — и думать не моги… Я попробовала соблазнить на это Катю с Женей, но, к моему величайшему сожалению, телефонную трубку подняла не Катя, а Женя. Он сообщил мне, что сегодня занят, должен ездить по делам, и предупредил, чтобы я и думать не смела о поездке в лес только с Катей и малышом, без крепких мужчин. Итак, этот вариант отпал. Не звонить же мне в самом деле Аркадию? Он-то согласится с радостью, только мне от этого какая радость? Петя — уже отрезанный ломоть. А Марк меня бросил, он так и не вернулся из своей Испании или делает вид, что не вернулся.
Все эти мысли окончательно выбили меня из колеи, я совсем загрустила и, как заправский трудоголик, инстинктивно побрела на работу. На самом же деле я бросала вызов тем темным силам, которые за мной гонялись, — я храбро вышла из дома, дошла пешком до метро, правда, все время стараясь держаться в толпе, доехала до «Третьяковской», гордо прошлась по Ордынке… Хоть небо и хмурилось, но было сухо и довольно тепло: все было, как всегда по субботам, — ленивые прохожие, огромное количество детей на улицах, толпы возле магазинов, бабки у церкви Николая-святителя. Зато моих преследователей не было, и главное, у меня не было чувства, что меня преследуют.
В «Компике» я не задержалась. В офисе дежурил только один из программистов. Женю и Юру сегодня в конторе не ждали. Выйдя на Ордынку, я заколебалась — куда мне теперь идти? Возвращаться домой страшно не хотелось, прогуляться по замоскворецким переулкам было страшно — вдруг за мной погонится еще одна зубастая иномарка, — Третьяковка все еще была на ремонте… И я поняла, что у меня есть только один путь — домой. Увы, это не прибавило мне настроения. Я пошла к метро.
Но не успела я сделать и нескольких шагов, как возле меня почти бесшумно остановилась машина. Если бы это были злодеи, решившие меня похитить, то они успели бы сделать свое черное дело, прежде чем я бросилась бежать или хотя бы закричала, и никто бы ничего не заметил. Эти мысли вихрем проносились у меня в голове, пока я судорожно пыталась понять, как мне реагировать. Но машина показалась мне знакомой: это был тот самый серебристый «мерседес», который я видела во дворе у Дона. Задняя дверца распахнулась, и приятный мужской голос с легким акцентом пригласил меня сесть в машину — это был сам Артур.