Агнесса. Том 2
Шрифт:
— Я предлагал ехать на рассвете, а ты сказал, что если встанешь, то твоя башка расколется пополам. Но обещал к полудню быть в полном порядке.
— Да, точно так и было, — подтвердил Джек. — Ну, выедем вечером, какая разница?
— К вечеру ты не сможешь отличить лошадь от стола, за которым сейчас сидишь.
— Тогда завтра.
— Ты каждый день мне это говоришь, — с досадой произнес Дэн. — Ты прекрасно знаешь, я не паинька и вовсе не против покутить даже несколько дней подряд, но когда это продолжается так долго… Ты же понимаешь, нам нельзя столько времени проводить в одном месте. Мы тут, наверное, уже примелькались… Хотя, честно признаться, не очень-то я гожусь для бродячей жизни! Так гулять, как ветер по свету, —
— Надоело, так катись ко всем чертям!
Такое Дэну часто приходилось слышать, и он не обижался уже. Вообще они часто ругались, иногда словно бы даже ненавидели друг друга, но до сих пор не решались расстаться. Что-то удерживало их, возможно, потому, что они знали один о другом нечто такое, о чем не догадывался никто.
— Ты иногда странно ведешь себя, Джек, — понизив голос, произнес Дэн. — Словно бы ты еще там.
— Да, так оно и есть, — Джек, движения которого с каждым новым глотком виски становились все более замедленными, а взгляд отрешенным. — Понимаешь, в душе я все тот же. Внешне вроде бы на свободе, а в душе…
Это было правдой. Дэн куда быстрее оправился от случившегося, Джек же будто продолжал смотреть на мир из-за тюремной решетки, и если Дэн выглядел как обыкновенный человек, то в Джеке было что-то выдававшее в нем существо иного мира. И Дэн вечно ворчал, что когда-нибудь они именно из-за этого попадутся.
И вели они себя совершенно по-разному: Дэн, опьяненный свободой, радуясь жизни, легко и весело проводил время, по возможности, в компании (он уже не боялся сходиться с людьми) или — еще охотнее — обществе женщин, Джек же мрачно пил, чаще в одиночестве, точно ненавидимый всеми и ненавидящий всех.
— Как у тебя с этим? — кивнул в сторону Оливии. Он тоже налил себе стакан и теперь склонен был поболтать.
— Никто не нужен, — ответил Джек, потом, подняв на собеседника помутневший взгляд, спросил: — Скажи, приятель, у тебя когда-нибудь бывало так, что после ночи с женщиной чувствуешь пустоту еще сильнее, чем раньше? Что-то будто грызет изнутри, а иногда точно выворачивает наизнанку — куда деться — не знаешь! И такое отвращение ко всему…— Обозлившись, он внезапно стукнул кулаком по столу. — Одна грязь кругом!
— Ты что, за свою жизнь мало в грязи повалялся, Джек? — усмехаясь, заметил Дэн. — Об тебя самого испачкаться можно.
Джек стиснул зубы так, что они лязгнули, точно у зверя; он не стал возражать и сказал только:
— Ты прав, надо ехать куда-то… Это мои последние деньги, так что завтра с утра трогаемся. Можешь не сомневаться.
— Надеюсь, что будет так.
Несколько минут они молчали, потом Дэн авторитетно заявил:
— А насчет женщин, это бывает, Джек, я знаю. Просто ты малость помешался на одной, вот и мучаешься. Это как зараза отвяжешься. Я тебя понимаю. Со мной случалось. Точнее, было один раз. — И после тихо добавил: — С Черил.
— Ты убил ее, — с безжалостной прямотой напомнил Джек, и Дэн поморщился.
— Может, потому и убил, что иначе не смог бы. Ни жить с нею, ни жить без нее.
— Но ведь живешь!
— Потому что знаю: ее нет, понимаешь, нет на этом свете! И вообще, она умерла для меня в тот момент, когда я ее застал с этим ублюдком. Я просто как бы поставил точку.
— А я бы не смог. Нет, не смог бы!
Дэн рассмеялся злым смехом.
— Брось! Ты эти сказочки кому другому расскажи. Стал бы ты думать, если б оказался на моем месте! Если уж ты мог убивать с расчетом, то так, как я, — тем более сумел бы.
— Заткнись!
— Тебе надо постараться забыть, — не обращая внимания на реплику, посоветовал Дэн. — Все забыть.
— Как? — тяжело произнес Джек. — Что бы ни делал, не помогает.
— А это? — Дэн кивнул на уже пустой стакан. Джек мотнул головой.
— Нет! Забыться можно, но вот забыть… Чтобы навсегда…
И в его затуманенном мозгу мелькнула
— Я ее… Черт, я так давно не произносил это слово, что, боюсь, не выговорю.
— А ей бы сказал?
— Ей бы сказал.
Они опять молчали, потом Дэн спросил:
— Ты все еще надеешься найти ее?
— Не знаю.
— Знаешь, Джек, что я тебе скажу, — подумав, проговорил Дэн, — лучше б ты ее и не искал. Напрасное это дело.
— Почему?
Дэн приблизился к нему и, глядя в глаза, доверительно произнес:
— Потому что она плюнет тебе в рожу и будет права.
— С чего бы это?
— Да ты ничего другого и не заслуживаешь. Посмотри на себя — кто ты есть?
— Ну, кто я есть?
— Свинья!
Эта сцена повторялась раз за разом в течение многих дней или вечеров. Вообще Джек, отчасти за счет злости, был посильнее, и Дэн всерьез его не задевал, но в такие минуты, когда Джек уже не способен был дать отпор кулаками, Дэн всегда издевался над ним. Ему доставляло удовольствие видеть приятеля в беспомощном бешенстве.
— Да ты сам последняя скотина!
— Возможно, — с убийственным спокойствием проговорил Дэн. — Но мы обсуждали твои проблемы. И вообще, чтобы забыть навсегда, как ты хочешь, тебе надо сдохнуть. Понял? И ты сдохнешь, помяни мое слово, в самой грязной канаве, как паршивое животное. Для тебя это будет лучше всего.
— Черт с ним! — с кривой ухмылкой заявил Джек. — Я всю жизнь так прожил, смертью меня не испугать! Сдохну — так сдохну, туда и дорога…
Разговор далее продолжался в том же духе, они разругались, как всегда, в пух и прах, с тем, чтобы назавтра вновь сойтись так, будто ничего дурного и не было между ними.
Пару месяцев назад Джек и Дэн, до полусмерти измученные скитаниями по лесам, вышли наконец к небольшой деревушке возле озера Гурон, вроде той, в которой находились теперь. У них ни на что уже не было сил, и они, не думая ни о каких последствиях, забрели в один из крайних дворов. Беглецам повезло, они получили от судьбы лишнюю карту: хозяин дома, человек без предрассудков, к тому же нуждающийся в работниках, сообразил, что, не утомляя себя напрасными страхами и сомнениями, сможет извлечь из ситуации определенную пользу, и принял их. У Джека и Дэна не было выбора; отлежавшись с неделю и частично восстановив силы, они остались работать у хозяина. Условия диктовал он, в то время беглецов еще сильно держал в своих объятиях страх, поэтому обошлось без недоразумений. Кормили их вполне сносно, и одно это уже очень устраивало. Позднее, когда к ним вернулся более-менее человеческий вид, Дэн и Джек двинулись дальше. Впоследствии они не раз останавливались в разных местах (как правило, ненадолго) и старались наниматься на такую работу, чтобы можно было затеряться среди людей. Заработав немного денег, трогались в путь. Сначала шли пешком, потом им удалось купить лошадей, одежду, чуть получше прежней, и оружие. Первое время им везде мерещились полицейские или люди, способные что-либо заподозрить и выдать преступников, но потом страх стал понемногу проходить. Дэн принялся наверстывать упущенное, вкушая прелести свободной жизни, которых он был лишен целых три года. Джек не старался вернуть назад свои вычеркнутые из жизни восемь лет, он вообще ни к чему не стремился, только работал с каким-то темным упорством, а потом так же вчерную пропивал заработанное. Дэн говорил ему, что он ни от чего не умеет получать удовольствие: ни от работы, ни даже от выпивки. И в самом деле: если для Дэна за столом кабачка мир становился ярче, то Джеку глаза застилал мрак. Он пробовал завести любовниц, но вскоре с отвращением оставил это занятие. Он и Агнессу-то толком не искал; может быть, потому что не знал, откуда и с чего начать поиски.