Агний Рун
Шрифт:
– Ого, да это же руны, – вмешался Бран, глядя на стол. Хозяйка взглянула на него и быстро сгребла кругляши в мешок.
– Бросить для тебя? – спросила она, перемешивая их.
– Давай, – живо согласился он и подсел к столу. Паладин с демонстративно недовольным видом прошёл мимо них в угол, где были сложены матрасы для сна, и стал устраиваться.
– В тебе много силы, – сказала хозяйка, глядя на рассыпанные по столу руны. – Только ты боишься её. Да, в тебе сидит большой страх. Он мешает и в ближайшем будущем станет для тебя серьёзным препятствием.
– Это и без богохульных этих деревяшек ясно, – тихо пробурчал брат
– И всё? – удивился Бран с весёлой улыбкой. – А как же про любовь рассказать?
– А тут про неё ни слова, – серьёзно ответила женщина. – О какой любви может быть речь, когда ты ни о чём другом думать не можешь, кроме как о своём страхе.
– Как-то не слишком весело, – заметил Плутак. – Может, лучше мне?
– Садись, – согласилась старуха. Она снова собрала кругляши и повторила свои действия с ними. Брат Корп из своего угла смотрел, как хозяйка, словно хищная птица над добычей, нависает над столешницей, как она пристально всматривается в маленькие деревянные фигурки, и ему было не по себе. Будто это его судьба сейчас зависела от её слов и решалась. В конце концов он не выдержал и отвернулся к стенке. Старуха долго вглядывалась в выпавшие руны, хмурилась, доставала ещё, снова вглядывалась. Наконец, она просто собрала их в мешочек, крепко его завязала и забрала со стола скатерть. – Береги себя.
С этими словами она вышла из комнаты, оставив молодых людей в некотором недоумении.
– Суровая дама, – произнёс Бран после минутного молчания. – Иола, а тебе она что сказала?
– Иола тут единственная, кому пообещали любовь, – ответила Эднартайя с усмешкой.
– Ну хоть кому-то что-то хорошее перепало, – хмыкнул странник. – Ладно, девчонки, не принимайте близко к сердцу, это всё байки. Никто, кроме вас самих, не может вашу жизнь устроить. Давайте лучше ложиться спать. Завтра снова ранний подъём.
И хотя все они охотно согласились со словами Брана, на душе у каждого остался неприятный осадок. Больше они не шутили и даже не разговаривали друг с другом, быстро постелили себе и легли.
Лес гудел тревожно под порывами ветра, шумела листва, трещали сучья и ветки, скрипели могучие стволы. Он словно дышал, перешёптывался. Слушая его ночную песнь, Эднартайя всё глубже зарывалась под покрывало. Ещё пару дней назад её жизнь была такой простой и понятной, её окружали знакомые любимые ею люди, и весь мир словно улыбался ей. А теперь она находилась далеко от дома, в компании проходимцев и бродяг. Слева от неё, завернувшись в покрывало по самые уши, спала Иола. Эта странная молчаливая девушка, из которой и слова не вытянуть, как ни пытайся. Справа, заложив руку за голову, спокойно спал Бран. Сейчас он казался ей совсем незнакомым и чужим, словно она никогда его раньше не знала.
Эднартайя приподнялась, чтобы посмотреть на него, но её внимание отвлекло какое-то движение за окном, ставни которого так и оставили на ночь распахнутыми навстречу лесу. Эднартайя бросила взгляд на оконный проём и чуть было не вскрикнула от ужаса. Там, снаружи ей почудился тёмный силуэт. Ещё мгновение, и его не стало. Девушка быстро легла и по примеру Иолы натянула покрывало до самых ушей. Дрожа от страха, она пыталась думать о том, что в доме как минимум два человека, которые не дадут её в обиду, что всё это ночные миражи и глупые видения. Так, успокаивая себя, она и задремала.
Корп долго ворочался с боку на бок. Он был так возмущён
За окном была глубокая ночь, шумел дождь, в доме все спали. Он лежал, слушая, как снаружи шлёпают по лужам капли. Слушал и ждал, пока успокоится разбушевавшееся сердце. И вдруг до него донёсся голос, повторявший его имя. Этот голос он не спутал бы ни с каким другим, тем более что лишь мгновение назад слышал его во сне. Паладин быстро выбрался из-под покрывала, встал и, подойдя к окну, выглянул в темноту ночи. Но стоило ему это всё проделать, как голос умолк, и всё, что он мог услышать, это шум леса и всё тот же шёпот дождя.
– Праткорп, что такое? – тихо позвала его Иола. Она сидела на своей постели, вглядываясь в смутный силуэт паладина на фоне окна. Он посмотрел на неё и на мгновение замер, когда в её чертах ему померещился образ Кары, его сёстры.
– Иола? – неуверенно произнёс он.
– Да, – отозвалась девушка. Морок рассеялся, и паладин облегчённо вздохнул. Он подошёл и присел рядом с ней. – Особый сон?
– Особый сон? – переспросил он.
– Да, сон, важный, видишь знаки, люди, что будет, – пояснила она.
– Возможно, – паладин потёр лицо руками. – Непростая ночь.
– Всё хорошо, Праткорп, – сказала Иола. Её маленькая тёплая рука легла на его запястье. Паладин ощутил, как от этого прикосновения по его спине пробежала огненная волна, поднялась к голове и жаром разлилась по щекам.
– Спасибо, но ты лучше спи, нам ещё ехать, далеко, – невпопад проговорил он и, не решаясь прикасаться к её руке, осторожно высвободился и вернулся на своё спальное место. После этого он снова долгое время не мог уснуть, но теперь уже по другой причине. Он всё прислушивался, пытаясь уловить дыхание Иолы и понять, спит ли она. Его тешила мысль, что, быть может, ей тоже не спится, и она думает об этом мгновении, вдруг невероятным образом соединившем их.
Отец Кверн по своему обыкновению работал до позднего часа. Он планировал покончить с делами и сразу же отправиться на ночную мессу, которую было невозможно представить без его присутствия. И хотя за его плечами остался длинный день, никакой усталости он не ощущал. Он уже привык чувствовать себя в гуще событий, привык, что такое количество вопросов ожидало именно его решения, что столько судеб зависело от него. Ему не составляло труда заниматься несколькими задачами одновременно. Его память была в прекрасной форме, а внимательности оставалось только позавидовать. Вот и сейчас, читая свиток, он краем глаза заметил смутное движение тени в дальнем конце комнаты. Приор отложил свиток и поднял голову.