Агония обреченных
Шрифт:
— Нашего посла в Гаване Кудрявцева.
— Хорошо, — Хрущев удовлетворенно кивнул. — Надо успокоить наших кубинских товарищей. Мы подумаем, как это сделать. В обиду мы их не дадим.
Позже, чтобы успокоить Гавану, Кастро — в строго конфиденциальном порядке — был ознакомлен с выдержками беседы Хрущева с Льюэллином Томпсоном, послом США в Москве, касающимися Кубы.
«Мы не согласны с позицией США в отношении Кубы. Соединенные Штаты считают своим правом создавать военные базы буквально у границ Советского Союза. У нас же на Кубе нет никаких баз, а просто складываются дружественные отношения с этой страной». — «…в Соединенных
…Вернувшись от Хрущева к себе, Шелепин вызвал начальника Первого главного управления — внешняя разведка — Сахаровского.
— Александр Михалыч, необходимо запросить расширенную и более точную информацию, касающуюся внешней политики США в отношении Кубы, — мягко, в своей обычной манере распорядился Шелепин. — Если понадобится, задействуйте для этого все имеющиеся у нас каналы.
Глава 3
Встреча состоялась в ресторане фешенебельного отеля «Хилтон Плаза»; Мэхью сам назначил Бредли там встречу. «Спросите у метрдотеля, вас ко мне проводят».
Разговор был недолгим — минут двадцать, не больше. Мэхью внимательно выслушал Бредли и тут же заявил:
— Мне все ясно, мистер Дэвис (этим именем Бредли представился Мэхью), руками организации вы, ЦРУ, хотите решить свои проблемы на острове…
— У этой, как вы говорите, организации, мистер Мэхью, есть вполне определенное название — коза ностра, — с довольно заметным нажимом перебил Бредли, — Давайте называть вещи своими именами. Это, во-первых. А во-вторых… Проблемы, о которых вы упомянули, разве они не касаются тех мафиози, которые были вынуждены свернуть свой бизнес и бежать с Кубы? Это не мы, ЦРУ, а вы в первую очередь заинтересованы в решении этих проблем, не мы, а вы понесли колоссальные убытки, не нас, а вас вышвырнули из ваших борделей, гостинец и казино кубинские коммунисты. Не вас лично, может быть, но вы понимаете, о ком я говорю. Так что проблемы эти скорей ваши. Мы всего лишь хотим устранить коммунистическую угрозу со стороны Кубы, которая нависла над нашей страной, и предлагаем вам, как патриотам, принять в этом участие. Устранение Кастро — это ведь еще не свержение режима. Это всего лишь часть — хоть и серьезная часть — большой программы.
— Мистер Дэвис, вы неправильно меня поняли…
— Я вас правильно понял, — вновь перебил Бредли Мэхью. — И хочу, чтобы вы поняли тоже правильно. Сейчас мы обсуждаем серьезный вопрос, чтобы ссориться по пустякам. Скажите, вы, лично вы, согласны с моим предложением? Это меня интересует лишь потому, что в коза ностра вы имеете определенный вес.
Мэхью задумался, затем ответил:
— Мне нужно подумать.
— Сколько вам нужно для этого времени?
— Семь часов. Через семь часов я буду ждать вас здесь же.
Глава 4
«Хвост» за собой Бредли обнаружил сразу же и без труда; его «вели» грамотно, но эти люди не были профессионалами его уровня; оторвался он легко. Пройдя метров пятьсот, Бредли взял такси и доехал до своего бывшего офиса — нью-йоркского Управления безопасности ЦРУ. Как вошел туда Бредли, люди Мэхью видели, как вышел — нет. Они прождали два с половиной часа, а когда поняли, что их подопечный ушел, ретировались.
Бывшие сослуживцы — остались еще такие, в отставку ушел только Скоун и еще
Только оттуда Бредли позвонил Людвигу Майеру — владельцу автомастерской и салона проката автомобилей, своему старому другу и верному и бескорыстному помощнику.
— Ты еще держишь для меня свободную яму? — не представляясь, спросил Бредли, когда услышал в трубке такой знакомый голос. Фраза про свободную яму, имелась в виду смотровая яма, была их условной фразой. Людвиг должен был ее помнить.
— Не только я держу для тебя свободную яму, твой столик Марта держит тоже всегда свободным. Здравствуй, Стэн. Где тебя подобрать?
— Ты помнишь, где стояла машина, в которой я тебя ждал, пока ты ходил за моим портфелем в камеру хранения?
— Помню. Выезжаю.
С братом и сестрой Людвигом и Мартой Майер Бредли связывала давняя и крепкая дружба. С Мартой — не только дружба; Марта любила Бредли. Любила беззаветно и безнадежно. Каждый год в отпуск Бредли приезжал к ним в Нью-Йорк, и весь отпуск они с Мартой проводили в загородном доме Майеров.
И Людвиг и Марта знали, что Бредли не тот за кого себя выдает, знали, что он сотрудник иностранной спецслужбы. Они даже знали, какой именно спецслужбы, хотя вслух об этом никогда никто не говорил. Корни этой истории уходили в сорок пятый год. Тогда, в разрушенном Берлине, Марта — в то время она была четырнадцатилетней девушкой — оказалась случайной свидетельницей странной картины. Она увидела Бредли в форме немецкого офицера, вылезающего из подвального окна полуразрушенного здания, и в этом же окне она увидела человека в форме офицера Красной армии.
Вторично Марта встретила Бредли и узнала в нем того немецкого офицера уже здесь, в Нью-Йорке, несколько лет спустя; Бредли в то время был сотрудником нью-йоркской службы безопасности ЦРУ.
…Людвиг подъехал через сорок минут; их встреча была по-мужски скупой: коротко обнялись и пожали руки.
— Как считаешь, позвонить Марте или приехать без звонка? — спросил Бредли после трогательных моментов встречи.
— Я думал, ты уже позвонил.
Бредли покачал головой:
— Нет, не звонил. Боюсь… Давай без звонка, а?
— Хочешь, чтобы она от радости в обморок упала? Ладно… Садись в машину, я ей сам уже позвонил.
— Ну и?..
— Что «и»?
— Как она отреагировала?
— Ты что Марту не знаешь? — Людвиг вырулил на Парк-авеню. — Отреагировала, так как и должна была отреагировать. Приказала нигде не задерживаться. Она уже дома, нас ждет.
Людвиг и Марта унаследовали бизнес дяди. Людвиг взял на себя автомастерскую (салон проката автомобилей — это было уже его детище), Марта вела ресторан «Зеленая крона». После отъезда Бредли из Нью-Йорка в Вашингтон дела у них заметно улучшились, бизнес шел в гору.
— Ну а ты как? — спросил Бредли. Что подразумевал под словом «как», он не уточнил, Людвиг понял его смысл и без разъяснений. Четыре года назад его жена умерла при родах; ребенок тогда так и не родился. С тех пор он держал траур, серьезных отношений ни с одной женщиной больше не заводил.
— Никак. Видимо, это наш с Мартой крест: она хранит только ей понятную верность тебе, я — никогда не смогу забыть Элизабет.
Бредли пожалел, что затронул больную для Людвига тему; ему стало неловко; почувствовал скрытый упрек в словах Людвига, обиду за сестру.