АГОНИЯ ПАТРИАРХАТА
Шрифт:
И все же, справедливо ли, что «благодать прощения появляется спонтанно, когда подавленная (потому что запрещенная) ненависть перестает отравлять душу»? Несомненно, прощение может возникнуть, когда ненависть перестанет отравлять душу. Однако, как я полагаю, ядом является ненависть, а не подавленная ненависть. Другими словами, проникновения в суть своей ненависти и свободного выражения гнева для преодоления ненависти еще недостаточно. По моему мнению, для некоторых людей достаточно
отреагировать на страдание и гнев (такой катарсис осуществляется с помощью экспрессивных видов терапии). Для изменения состояния своей психики такому человеку необходим лишь стимул к дальнейшему пониманию в виде страдания и гнева. В иных случаях, однако, можно наблюдать, как «взросление» происходит без реального продвижения в понимании и в изменении психики. В таких случаях стремление человека к углублению опыта в сочетании с противодействием приводит е замене инсайта стремлением к интенсификации
Элис Миллер имеет, очевидно, в виду то, что благодать всепрощения не всегда приходит в процессе психоаналитической терапии: «Свободное выражение чувства обиды на своих родителей - прекрасная возможность достичь своей истинной самости, оживить онемевшие чувства, открыть путь к печали и, если повезет, к примирению» (разрядка автора).
Уникальность терапевтического метода Хофмана состоит в систематичности, направленности и стимулировании процесса перехода посредством понимания от осуждения и обиды к прощению. При этом прощение - путь к состраданию, любви, покою и глубокой радости - не зависит от произвола судьбы. «Процесс квадринити» содержит стратегию, которая может рассматриваться (любым человеком, не знающим о незнании Хофмана) как систематическое применение результатов наблюдения Элис Миллер за лицами, осененными прощением «как некоей благодатью», которая «появляется спонтанно», когда «подавленная ненависть перестает отравлять душу». Ибо, превратившись в печаль, ненависть уступает путь пониманию - «пониманию совершеннолетнего человека, который проник в суть детства своих родителей и, наконец,… зрелого сострадания».
Процесс прощения и сострадания, сопровождающий каждый «разбор жалоб», включает в себя ряд этапов, начинающихся с воссоздания жизни каждого из родителей. Особое внимание уделяется формированию образа родителей в процессе их взросления во время жизни со своими родителями. По мнению Хофмана, если понимание способно привести к прощению, нам необходимо понять, в частности, ранние этапы жизни родителей.
Интеллектуальное и интуитивное воссоздание сопровождается систематической постановкой себя на место родителей в их детстве. Для этого используется идентификация с элементами фантазии и театрального представления, характерных для гештальт-терапии и психодрамы. Следующий этап «Процесса» можно назвать обрядом, ритуалом или направленным созерцанием. Используемый в данном случае тип участия связан с терапией поведения на уровне отношений с использованием фантазии. Речь идет не о намерении изменить поведение по отношению к другому человеку в будущем, а об его изменении непосредственно в данный момент, причем в контролируемой, интернализируемой, психодраматической ситуации. Терапевтическая ситуация заключается теперь не в том, что мы анализируем или выражаем свой опыт, а в том, что мы занимаем определенную позицию, намеренно изменяем нашу склонность. Вряд ли «Процесс» стал эффективным, если бы остался инсайт-терапией, обогащенной методами экспрессивной терапии. Очень важный элемент «Процесса» - стимулирование учета инсайта, применения в жизни всего, что было понято, и ответственного самоконтроля. Работу с фантазией можно рассматривать как подготовку к выполнению после- терапевтической задачи действия в соответствии с нашим пониманием и отказа от моделей поведения и отношений, осознанных как устарелых и дисфункциональных звеньев цепи, навсегда сохраняющей страдание.
Активизация прощения и сострадания к родителям служит достаточной мотивацией для выполнения главной задачи, которую «Процесс» ставит перед человеком после завершения терапии: действия, направленные на восстановление любви к своим родителям. Таким образом, в общей структуре работы процесс прощения играет роль моста между дотерапевтическим состоянием души и послетерапевтической практикой любящей доброты в повседневной жизни. Кроме того, он служит мостом между аналитико-экспрессивной «персональной» и иудео-христианской «трансперсональной» сторонами «Процесса».
Приведенное выше описание «Процесса» ясно показывает, что мы имеем дело с интегративным подходом. В отличие от психоанализа, сохранившего верность единственному методу интерпретации свободных ассоциаций, «Процесс», воплотив в себе существенные достижения психоанализа, вообще не применяет метод свободных ассоциаций, предпочитая ему управляемое погружение в познание ранних этапов развития жизни и личности человека, катарсиса страдания и гнева, а также попытки подавить «эго», то есть обусловленную личность (в смысле духовных традиций), с которой мы привыкли себя идентифицировать. Кроме того, «Процесс» содержит важный элемент психодуховной работы на основе визуализации и творческого воображения.
В «Процессе» используются разные методы, связанные с работой, с визуализацией фантазий и мысленных образов. Впрочем, термин «фантазия», употребляемый в настоящее время в связи с некоторыми методами, представляется не вполне удачным, поскольку
Вызывание духовного руководителя, для чего в «Процессе» имеются соответствующие указания, юнгианец истолковал бы как приглашение к участию в диалоге с внутренним архетипом «мудрого старца» или «мудрой старухи». В то же время Хофман, подобно шаманам и другим религиозным учителям, поощряет отношение к внутреннему руководителю как к некоей сущности, существующей (в отличие от «духовной самости») вне нас.
В настоящее время многие специалисты (как правило, трансперсоналисты) полагают, что за пределами сферы фантазии находится сфера опыта, которая, при выявлении в сознании, опознается обычным умом как нечто, находящееся за его пределами, - архетипический, воображаемый, психический мир, в котором высший ум пребывает подобно тому, как обычный ум пребывает в мире объектов и логических классов. По-видимому, именно в этом глубинном состоянии ум выполняет функцию, связанную с его названием, так как слово ум («mind») происходит от санскритского слова «manas», которое соотносится как с человеком («man»), так и с луной («moon»). Такая изначальная соотнесенность этих двух понятий позволяет видеть в уме человека восприимчивую луну, обращенную к свету духовного солнца.
Независимо от теоретической справедливости или несправедливости гипотезы о взаимосвязи между мистическим опытом и одержимостью (включая высокое вдохновение), с одной стороны, и чем-то запредельным для человеческой психики, с другой стороны, я полагаю, что с практической точки зрения это утверждение справедливо, поскольку именно интеллектуальная точка зрения вызывает проявление супраинтеллектуального, протоархетипического, духовного мира «творческого воображения».
Ни одна религия не утверждает: «Представь себе Бога и беседуй с этим образом». Напротив, указывая на нечто запредельное для человеческой самости - трансцендентное Ты, Святой Другой - различные школы традиционной духовности доказали возможность реализации вы званного таким образом опыта. Вообще говоря, способность погружаться в символы, входя таким образом в созерцательные состояния, идет рука об руку с точкой зрения, согласно которой символы следует рассматривать не просто как символы, а скорее как то, что они символизируют.
Благодаря способности символов занимать место символизируемого ими опыта (основа того, что г-жа Сехешайе назвала «символической реализацией»), некоторые ряды мысленных образов могут служить средствами передачи опыта. Такие «фантазии» можно рассматривать как обряды или ритуалы. В «Процессе» эта особенность играет очень важную функцию на заключительном занятии, когда клиент получает указание представить себе пуповины, соединенные с особенностями негативного поведения, которые уже были исследованы клиентом в самом себе и в своих родителях. Мысленное обрывание этих пуповин пробуждает решимость и желание отделить себя от всей негативности, выявленной с помощью предыдущего анализа интроекций отца и матери. Как и прощение, этот процесс представляет собой направленную медитацию, позволяющую изменить отношения человека с помощью символического обрывания пуповин. При этом символ используется как средство достижения более глубокого опыта, а в человеке пробуждается желание воспользоваться этим средством.
Аналогичным примером символической алхимии служит «рециркуляция», то есть процесс визуализации, который объединяет трансперсональные и аналитические элементы и входит в послетерапевтическое задание человека.
Я замечал, что прошедший терапевтический курс человек обретает безмерную веру в свое полное исцеление. Более правильно, по-видимому, видеть в «Процессе» начало того, что будет полностью достигнуто после продолжительных разногласий между обусловленной личностью человека и вновь приобретенным послетерапевтическим намерением. Поэтому я рассматриваю «Процесс квадринити» как ознакомление с новым отношением, которое выводит человека на путь повседневной внутренней работы, обеспечивает его мотивацией, необходимой перспективой и психотерапевтическими методами для работы над собой. Моя прежняя критика притязаний «Процесса» на исцеление стала более умеренной, когда я признал, что, поддерживая в человеке ощущение исцеления, терапевт применяет в нужный момент очень эффективный метод: побуждает человека отказаться от занятости собой, характерной для психотерапевтической процедуры, и таким образом занять позицию избыточности. Кроме того, «Процесс» побуждает человека отказаться от психотерапевтической зависимости и, что, по словам Боба Хофмана, самое главное, - от стремления быть, чтобы просто быть. Однако со временем все, что было заметено под коврик, непременно появится на поверхности сознания человека и тогда он, естественно, сможет более реалистически взглянуть на «путь любви», простирающийся за первым этапом. Но произойдет ли это само собой?