Агония
Шрифт:
Мика услышал оглушительный рев: казалось, небо над головой раскололось на части. Он прилип носом к стеклу и успел заметить пару истребителей, которые, словно две тяжелые черные осы, поднялись с аэродрома. В мгновение ока самолеты набрали высоту и исчезли в облаках. Впервые в жизни Мика видел настоящие истребители. «Ух ты!» — вырвался у него восторженный возглас.
Аэромобиль нырнул вниз, словно брошенный в колодец камушек, и опустился на землю. Дверь открылась, и Мика выбрался на залитую тусклым светом посадочную площадку. Его внимание сразу привлекли выстроившиеся вдоль взлетной полосы черные истребители — подсвеченные снизу прожекторами изящные самолеты с длинными
Мика слышал яростный рев волн, бьющихся о каменистые утесы; горьковато-соленый запах моря чувствовался даже за стеной. Мика поежился и подумал, что для финала соревнований трудно было выбрать более неприветливое место. Он заметил идущего к нему человека в военной форме с тремя золотыми полосками на погонах.
— Добро пожаловать на Кейп-Рот, — с вежливой улыбкой произнес человек. — Пожалуйста, следуй за мной.
— А как же мои вещи? — спросил Мика, с тревогой поглядывая на аэромобиль.
— Не волнуйся, — сказал человек, — твои вещи до ставят тебе в комнату.
Они прошли между рядами истребителей и подошли к лифту, который был подвешен на отвесной каменной стене. Мика с неохотой зашел в кабину, освещенную одной-единственной тусклой лампочкой. Железная сетчатая дверь с лязгом захлопнулась у него за спиной, лифт дернулся и медленно пополз вдоль стены. Мике казалось, что прошла целая вечность, прежде чем лифт остановился и дверь вновь открылась; однако, выбравшись наружу, он сразу почувствовал себя намного веселее. Мика оказался в просторном светлом холле. Обшитые пластиковыми панелями стены сияли белизной, на блестящем полу не было ни единого пятнышка, так что у Мики создалось впечатление, что он вообще первый человек, который ступает по этому полу. Холл и коридор были похожи на новый, только что отделанный дом, в котором еще никто не жил.
Они прошли по длинному коридору с множеством дверей и вошли в большую комнату, которая была отделена от коридора прозрачной дверью. Мике стало не по себе. Почему-то это ярко освещенное помещение напомнило ему аквариум, куда можно прийти посмотреть на плавающих за стеклом экзотических рыб, — когда-то, еще до того, как на земле разразилась Эпидемия, такие огромные аквариумы были в старых зоопарках. Неподвижная фигура охранника, маячившая в коридоре возле стеклянной двери, только усиливала сходство со зверинцем. Мика оглянулся в поисках окон, но ни одного окна в комнате не было. Посредине стоял большой стол и белые пластмассовые стулья; одна из стен была занята плоской телевизионной панелью, напротив стоял диван и несколько кресел. По периметру комнаты располагалось двенадцать одинаковых дверей и дверь в душевую комнату. Провожатый подвел Мику к одной из дверей. По спине у Мики пробежал холодок, когда, взглянув на электронную табличку над дверью, он прочел собственное имя, набранное красными светящимися буквами. Он стал частью Кейп-Рота еще до того, как попал на мыс. Человек открыл дверь и отступил в сторону, пропуская Мику внутрь.
— Мы приготовили для тебя специальную форму, — сказал он. — Когда переоденешься, вызови меня по интеркому, я приду забрать твою одежду.
— Хорошо, — кивнул Мика.
Дверь мягко захлопнулась. Оставшись один в маленькой комнате, Мика сразу почувствовал приступ клаустрофобии. Все вокруг сияло больничной белизной — белая кровать, белый стенной шкаф, белый стол и даже висевшее над ним зеркало было оправлено в белую пластмассовую раму. Окон в комнате не было, воздух поступал через вентиляционное отверстие над дверью.
Форма тоже была белой, вдоль штанин шли черные лампасы, рукава куртки оканчивались черными манжетами. Свободная одежда смахивала на больничную пижаму. Вместо ботинок Мике предлагались мокасины, нечто вроде гольфов с резиновыми подошвами. Более дурацкой обуви он в жизни не видел, но, когда Мика взял мокасины в руки, у него возникло странное ощущение, будто он держит вещь, которая когда-то принадлежала Элли. Сердце учащенно забилось, Мика даже оглянулся, словно ожидая увидеть стоящую позади сестру. Это неожиданное открытие наполнило его оптимизмом. Мика быстро переоделся в белую пижаму, и не успел он натянуть мокасины, как в комнату вошел человек с золотыми погонами. Он собрал одежду Мики и скрутил ее в узел. Теперь у Мики не осталось ничего своего, кроме картинки со львами.
— Ужинай и ложись спать, — сказал человек. — Тебе нужно набраться сил, завтра у нас напряженный день.
Мика молча кивнул. Однако ни есть, ни спать ему не хотелось. У Мики было неприятное ощущение, будто в комнате не хватает воздуха. Он вдохнул полной грудью, но ощущение духоты только усилилось. Мика лег на кровать — матрас оказался тонким и жестким. Подушка тоже была тонкой и неудобной, на наволочке красовался штамп с логотипом КОРДа. Мика сложил подушку пополам и подсунул под голову, затем взглянул на потолок и увидел камеру, которая внимательно наблюдала за каждым его движением.
«Да, мы больше не прикидываемся, будто находимся на курорте», — мысленно усмехнулся Мика.
Минуть через десять раздался осторожный стук в дверь. Мика открыл, и у него невольно вырвался вздох облегчения — на пороге стояла Одри.
— Привет! Прикольные башмаки! Да? — Одри расплылась в улыбке.
— Обалденные! — Мика вытянул вперед ногу и полюбовался мокасинами. — Пожалуй, попрошу у них пару-другую, буду носить дома вместо тапок.
Одри расхохоталась. В белых брюках с черными лампасами и белой рубашке она выглядела совсем иначе, взрослее и серьезнее. Однако Одри быстро испортила впечатление, когда, скинув мокасины, запрыгнула на кровать Мики.
— Жестковата у тебя кроватка, — зеленые глаза Одри сверкнули озорным огнем.
Мика наблюдал за Одри, которая, точно свихнувшийся эльф, прыгала по его кровати, и пожалел, что не может быть таким же веселым и беззаботным. Но, решил Мика, Одри веселится, потому что пока не понимает, куда попала.
— За тобой наблюдает камера, — Мика ткнул пальцем в потолок, — так что будь любезна, веди себя прилично.
— А мне плевать. — Одри скроила страшную физиономию и высунула язык. — И еда у них мерзкая. Да? Выглядит как помои. Я не стала есть.
— Я тоже.
— Эй, скажите там, на кухне, — капризным голосом заявила Одри, обращаясь к камере: — на курорте нас кормили гораздо лучше. Я хочу хлеба, сыра, бананов и апельсинов.
— Ты сумасшедшая, — заметил Мика.
— Не, просто мне весело! — раскинув руки, выкрикнула Одри и еще сильнее запрыгала по кровати. — Ты не представляешь, как медленно тянулась прошлая неделя. Мне казалось, что я умру от скуки. Как думаешь, когда мы начнем летать на истребителях?
Мика пожал плечами.