Агония
Шрифт:
— Смотри! — шепнула Одри, восхищенно глядя на картину. — Ну разве это не красота!
Сопровождавший детей охранник велел им садиться за стол. Среди оставшихся девяти финалистов было пятеро девочек и четверо мальчиков. Мика дождался, пока Рубен займет место рядом с приставным столом, который, очевидно, предназначался председателю их собрания, а сам уселся в противоположном конце главного стола. Одри заняла место по левую руку от Мики; она сидела вытянув шею, не в силах отвести глаз от картины с оленем. Лео сел справа от Мики, рядом с ним устроилась девочка по имени Иман — чернокожая красавица, стройная и гибкая, как пантера, чье изящество Мика мог сравнить разве что с изяществом поблескивающих черным лаком истребителей, выстроившихся
Мэл Горман сидел в бархатном кресле с позолоченными подлокотниками перед другим ярко пылающим камином у себя в гардеробной. В его распоряжении имелись гораздо более просторные залы, но здесь, в этой относительно небольшой комнате, где пол был устлан пушистым персидским ковром, а на окнах висели толстые плюшевые портьеры, было теплее, чем во всех остальных помещениях форта. Однако, несмотря на пылающий камин и включенное отопление, он все равно мерз. Дрожь пробирала Гормана до костей — казалось, ему никогда не удастся согреться.
Ральф держал в руках отутюженный смокинг Гормана. Дворецкий в почтительном молчании стоял в углу комнаты, дожидаясь, пока доктор закончит осматривать хозяина.
— Что со мной? — нетерпеливо спросил Горман. — Послушайте, доктор, у меня нет времени на долгий осмотр. Сегодня мы вручаем призы победителям.
— Ваше сердце, сэр, — доктор нахмурился. — У вас сильная аритмия. Вам в последнее время не приходилось волноваться? Возможно, какие-то стрессы?
— Нет, — отрезал Горман. На мгновение он вспомнил о кошмарном сне с растением-убийцей и о человеке-телевизоре — образ, пришедший к нему из памяти Мики. Перед Горманом промелькнуло лицо старика с мертвыми глазами на черно-белом экране телевизора и золотистая птичка, которую он раздавил в своем кулаке. Горман содрогнулся.
— У меня просто сильный озноб. Наверное, простуда или грипп.
— Вы нуждаетесь в отдыхе, — сказал доктор, — Думаю, вам не стоит сегодня идти на банкет.
— Исключено. Я должен быть там, — упрямым голосом заявил Горман. — Я отобрал моих детишек и хочу сам посмотреть на них. Просто дайте мне какую-нибудь таблетку. И пожалуйста, побыстрее. Меня уже ждут.
Горман поднялся с кресла и кивнул Ральфу — дворецкий подскочил к хозяину и помог ему надеть смокинг. Доктор тяжело вздохнул и полез в свой чемоданчик за лекарством. Он вытряхнул из пузырька две большие голубые таблетки и положил их на серебряный поднос рядом с графином, который стоял на столике перед камином. Однако доктор не был уверен, что его таблетки помогут. Человеческое сердце не рассчитано на то, чтобы исправно работать в течение ста восьмидесяти лет, и, даже несмотря на таблетки вечной жизни, которые принимает Мэл Горман, ему следовало бы поберечь свое изношенное сердце.
Выходя из гардеробной, Горман почувствовал, как в груди у него учащенно забилось сердце — как будто кто то включил ускорение. Он остановился, дожидаясь, пока сердцебиение немного утихнет; затем расправил плечи и, гордо вскинув голову, начал спускаться по лестнице, ведущей в дубовую столовую.
«Я Мэл Горман, — повторял он про себя. — Я не боюсь детей. Пускай дети боятся меня».
Ральф вошел в столовую первым. Он несколько раз встряхнул золотой колокольчик и торжественным голосом объявил о прибытии Мэла Гормана. Тяжелая двустворчатая дверь распахнулась, и Мика увидел, как монстр из его кошмаров вступает в реальность. Там, в высоком дверном проеме стоял он, Главный Мясник. Прежде чем Мика успел взять себя в руки, у него вырвалось громкое «ах»; однако он был далеко не единственным, кто ахнул при появлении Мэла Гормана. Даже те дети, кому Горман никогда не являлся в ночных кошмарах, были потрясены его видом. Это был тощий, похожий на ожившую мумию старик с желтым
— Кто это? — прошептала она. — Мне не нравится этот старик. Надеюсь, нам не придется сидеть с ним за одним столом.
Горман заметил страх в глазах детей и удовлетворенно кивнул.
— Добрый вечер, — поздоровался он, останавливаясь во главе стола.
«Спокойно. Главное, спокойствие, — повторял про себя Мика. — Помни, ради чего ты здесь находишься».
Официант отодвинул кресло с высокой резной спинкой, и Мэл Горман уселся на свое место. Он окинул взглядом притихших детей, словно коллекционер редких драгоценных камней, который, открыв ларец, любуется принадлежащими ему сокровищами. Но в его глазах не было любви, только холодный блеск; коллекционер не видел красоты своих камней, его занимала лишь их баснословная стоимость. Мика понял, что перед ним человек, который способен украсть ребенка, а потом спокойно сообщить его родителям, что их ребенок мертв. Этот отвратительный старик был именно тем человеком, который похитил его сестру.
Дворецкий снова встряхнул свой золотой колокольчик. Двери отворились, и телеголовастики один за другим начали заходить в зал и усаживаться за круглым столом рядом с Мэлом Горманом. В основном это были крупные политики и члены правительства, включая премьер-министра и министра образования. Но Мика ничего не знал о политиках, единственное, что ему было точно известно, — эти монстры с желтой пергаментной кожей и белесыми глазами едят детей! Вот они уже расправляют белые крахмальные салфетки, еще немного, и телеголовастики приступят к трапезе. В зале появилась вереница официантов, они быстро и ловко расставили перед гостями серебряные тарелки с едой. Мика с облегчением заметил, что на тарелках телеголовастиков лежат горы тушеных овощей и толстые куски соевого мяса, щедро политые горчичным соусом, человечины в их меню явно не было. Этот мрачный ужин мало походил на торжественный банкет по случаю награждения победителей. Сами победители, опустив глаза, вяло ковыряли вилками в своих тарелках, в то время как телеголовастики с аппетитом уплетали мясо; жадно, бокал за бокалом, пили красное вино и, причмокивая своими тонкими сухими губами, пялились белесыми глазами на сидящих перед ними детей.
Ужин тянулся бесконечно долго. Когда подали десерт и Горман поднялся из-за стола, чтобы сделать, наконец, свое заявление, Мика готов был закричать от радости. Впрочем, самому Горману тоже не терпелось поскорее покончить со всем этим. На протяжении всего ужина его сердце то пускалось вскачь, то принималось биться короткими неровными толчками, словно никак не могло решить, остановиться ему совсем или, набрав скорость, разорваться на части. Больше всего Горману хотелось лечь и закрыть глаза.
— Прежде чем мы приступим к десерту, мне хотелось бы назвать имена шестерых победителей нашего соревнования, — начал Горман, — И уже ничто не будет отвлекать вас от мороженого, — добавил он, стараясь придать своему голосу оттенок легкого юмора.
Губы старика растянулись в улыбке, но глаза остались холодными. Шутка Гормана не вызвала ответной реакции, дети молчали. Мика тоже затаил дыхание.
«Неужели все это происходит на самом деле? — промелькнула у него мысль. — Сейчас меня назовут победителем соревнования, устроенного этими монстрами».
— Но прежде я хотел бы сказать, — Горман кашлянул, — что мне очень приятно видеть вас всех. Это соревнование принесло нам немало удивительных открытий. Должен признаться, вы превзошли наши самые смелые ожидания. Молодцы!
Телеголовастики дружно закивали головами и в знак согласия подняли свои бокалы с вином.
— Впереди вас ждет светлое будущее, — продолжил Горман. — Независимо от того, выиграете вы сегодня или нет. Поэтому не стоит расстраиваться, если вы не услышите свое имя в списке победителей. Я могу заверить, что ваши усилия будут оценены по достоинству. Ну а теперь я объявлю победителей. Попрошу встать тех, чьи имена я сейчас назову.